Телефон, благополучно выключенный в кабинете врача, разрывается трелью пропущенных звонков. В журнале вызовов Стив, Наташа и Клинт. Быть миротворцем в войне двух влюблённых не самая благодарная работа. Романофф сердится, закрывается от всего мира, и возникает острое чувство не правильного. Стив в растерянности, совершенно не ориентируется
в ситуации, вчера дёрнул же его чёрт идти мириться и, когда всё было почти сделано, сказал, что Наташа стала слишком нервной. И всё началось заново. И кому, как бы вы думали, нужно было сглаживать конфликт? Конечно же, неподражаемой, сиятельной и полоумной Алисе Шутер, ибо: Ты нас свела, ты и разруливай, а то, что они вообще-то сами всегда друг к другу тянулись, и Ал вообще ничего не решала, оказавшись не в том месте в правильное время, никто даже не думал. Тони готовился сделать Пеппер предложение, репетировал на одном из своих манипуляторов, готовил сценарий, Брюс мрачнее тучи совершенно закрылся в лаборатории, о Торе даже говорить не приходилось он умчался домой и не появлялся уже вторую неделю. И как во время таких активных боевых действий сказать кому-нибудь, что у Алисы снова не всё в порядке. У неё никогда не может быть всё в порядке, физиологией не заложено по программе.
До автобусной остановки долго идти, а ждать автобус на ближайшей ещё дольше, лучше идти на дальнюю и садиться там. Можно было бы взять мотоцикл, но не очень хотелось, поэтому верный рычащий зверь остался в прохладном гараже. Она идёт, и почему-то не торопится, катает пустую банку из-под пива, перебирает в плейлисте телефона песни, покупает у лоточника гамбургер и колу. Алиса перебегает дорогу по светофору, бросает обёртку от гамбургера и стакан в мусорный бак у фонаря. Всё так обыденно и просто, тысячи людей по всему свету делают это каждый день, даже не задумываясь о своих действиях. Когда-то это было не доступно. Когда-то и голубого неба над головой не было, как и солнца. Не поэтому ли сейчас сознание фиксирует каждую незначительную мелочь. Потому что это не правильно. Этого не должно быть. До дрожи напоминает ту серию Сверхъестественного о Титанике, когда одна из сестёр-Судеб убивала тех, кто не должен был появиться на свет. Идёшь ты спокойно по тротуару, слушает музыку, ешь, думаешь о своём и БАЦ! Одно неловкое движение запускает цепь событий, которые приводят к гибели. Нет, правильно говорит Бартон, пора заканчивать смотреть этот сериал, пока не начала заряжать Шальную солью и не заменила обычные свои ножи серебряными.
В кармане оживает телефон, с плоского экрана смущённо улыбается Клинт, застигнутый любопытной камерой на тренировке.
- Слушаю тебя внимательно, солнышко моё, - откликается она на звонок.
В трубке напряжённо молчат, сопят, видимо, не ожидали такого радостного и непринуждённого приветствия.
- Ветер в окошко ворвался, Настежь распахнуты двери, Все отраженья разбиты - Осколки в смятой постели. Прочь по ветвистой тропинке Ты поднимаешься к краю, Хочешь увидеть свободу, Птиц заблудившихся стаю продолжает она, ступая в такт своей песне. Пяточка к носочку, поток прохладного воздуха из ближайшего магазинчика чуть остужает пылающую под солнцем кожу.
На том конце смеются. Алиса сворачивает за угол магазина одежды и останавливается, сталкиваясь взглядом с мужчиной, привалившимся к машине. Звонок она сбрасывает моментально, хмурится, разглядывая жмурящегося на солнце Клинта, который похож на большого сытого кота. Большого наглого кота, если быть точнее. Тот смотрит на неё настороженно, сурово, одним взглядом отчитывает за пропущенные звонки. Возможно, стоило сказать Маккини о том, что её действительно отслеживают, только не на прямую, а через браслет на ноге. Они так и стоят по разные стороны тротуара: Клинт у машины, рядом с проезжей частью, Ал у стеклянной витрины магазина. Разговаривать так странно и неудобно, поэтому, попросив гордость отойти в сторону, она подходит ближе, прижимается боком к раскалённому металлу.
- Итак, что же ты здесь делаешь? она складывает руки на груди, смотрит в упор, где-то на периферии сознания отмечая, что глаза чуть-чуть жжёт.
- Гуляю. Дома скучно сидеть. Наташа все комнаты выморозила своим ледяным спокойствием, а моя девушка не любит холод, вот и сбежала прогреться подальше.
- Даже так? Ал ждала чего угодно, от сурового молчания до расспросов, но не ждала будничного насмешливого тона и ослепительной задорной улыбки.
- И я сейчас стою и гадаю, вдруг что-то случилось, она ведь у меня такая затворница.
- Ты ведь знаешь, что колибри очень неуживчивые птицы. И постоянно в движении.
- Чего я только об этих маленьких птичках не узнал. Очень надеюсь, что ты не претендуешь на полигамность.
- Мы сейчас обо мне говорим, или о птичках?
Развить познавательную орнитологическую беседу им не дал противный писк телефона Клинта.
- Чёрт бы подрал, - выругался тот, мельком глянув на дисплей. Садись в машину.
Водить Бартон умел при любых условиях: дождь, град, камнепад, утренняя пробка или погоня в Мумбаи. Кажется, при обучении
в ЩИТ были специальные курсы экстремального вождения, но эта часть материала, как и многие другие, прошли мимо Ал. Ей только оставалось трясущимися руками закрепить ремень безопасности и вжаться в кресло, потому что для водителя не было принципиальной разницы: оживлённое шоссе, городские улочки или погоня за очередной целью. Её вообще мало чем можно было напугать, но ездить куда-либо с Клинтом, на его машине, с ним за рулём Из всех транспортных средств она всегда была верна одному мотоциклу, любила за манёвренность и лёгкость в парковке. А ещё за рулём железного друга она чувствовала какую-то свободу, какую не добиться в замкнутом салоне автомобиля. И при аварии с него было легко спрыгнуть, дальше уже дело техники правильную группировку и специальные средства защиты ещё никто не отменял.