Столовую лишь немного украсили. Окна закрыли плотными серыми шторами, зажгли свечи в огромной люстре под потолком, добавили цветных стёклышек, и серо-коричневое помещение
заливала интересная помесь оттенков света. Казалось, будто на полу и на стенах появились пёстрые ковры и гобелены.
Мы с Натсэ прибыли в числе первых. Не потому, что я был таким уж пунктуальным, просто хотелось чем-то заняться, отвлечься от мыслей о Талли, которая с каждым днём всё глубже опускалась по лестнице, ведущей в никуда. Время от времени она находила в себе силы сотворить заклинание, и тогда ей ненадолго становилось легче. Она оглядывала меня и Мелаирима ясным взглядом, говорила что-то язвительное, саркастичное и убеждала, что вот-вот поправится. С ней никто не спорил, но всем было понятно, что дни её сочтены. Наверное, было понятно и ей.
Мелаирим больше не обмолвился со мной ни словечком, как будто я на самом деле был виноват в случившемся с его названой племянницей. Но на самом деле мне казалось, он думает иначе. Он почувствовал, что его постигла расплата за содеянное. Два убийства, два невинных человека, принесённых в жертву Огню. Он так легко распорядился чужими жизнями, а теперь у него так легко отбирали, быть может, единственную родственную душу. Одну из трёх членов едва живого клана.
В академии Мелаирим тоже не появлялся. Взял отгулы, или как тут это всё устраивалось, я не знаю. Когда в ночь перед испытаниями я пришёл в общежитие, мне попалась Явета и сказала, что мне выписали разрешение до конца испытаний жить за пределами академии. Я тут же воспользовался возможностью и свинтил, не доходя до комнаты. Не хотелось лишний раз рисковать жизнью. Да и смотреть в глаза Ямосу тоже.
Ямос появился вскоре после нас и, взглядом найдя меня, сидящего в одиночестве за столом (Натсэ в этот раз пришлось стоять в дальнем углу, с другими рабами; магическое испытание это посерьёзнее, чем обед), махнул рукой, подошёл и сел рядом.
Давно не виделись, сказал он. Чего делал?
Так, пожал я плечами. Жил у друзей.
Выглядел Ямос помятым и несвежим. Танн, как и прочие рабы, каждый день ходил в прачечную стирать вещи своего хозяина, там же сушил их и гладил. Заниматься такими вещами самостоятельно, похоже, было для мага неофициальным позором.
Представь, что вычудил мой Танн? Ямосу не терпелось поделиться возмущением. Той ночью, когда всё затопило, украл матрас со всем бельём и ушёл! А теперь я его не ощущаю. У меня нет раба!
Он развёл руками с таким видом, будто его обманули при страховании кредита.
Может, убился где-то, но тела не нашли. Утонул разве? С этого дурака станется. Но вообще Тут он наклонился ко мне ближе, предварительно оглядевшись. Вообще, я думаю, он снял ошейник и сбежал. Говорят, в крепости появился тайный маг Огня, а они на раз снимают с рабов ошейники.
Да? изобразил я удивление, вспоминая до смешного маленькую кучку пепла, в которую обратился Танн. Пепел я собрал в тряпицу и закопал, замуровал в стене открытого печатью прохода.
Ага. Только вот на кой ему матрас, я так и не понял. Впрочем, он тупой был. Может, решил, что его можно продать задорого. Я пару ночей на твоей койке спал. Без обид?
Да какие обиды, пожал я плечами.
Вдруг мне показалось, будто в столовой зажгли ещё пару сотен свечей или раздвинули шторы. Я поднял взгляд и увидел входящую в зал Авеллу. Серый плащик, под ним строгая форма, на лице извечная улыбка. Сияющие голубые глаза отыскали меня.
О, Кенса, заметил Ямос. Обалдеть красотка. Говорят, магички Воздуха все такие. К ней, небось, на десять шагов не подойдёшь: рыцари-телохранители пасти будут. Говорят, брата её на первом курсе вообще чуть ли не персонально обучали. Сидел один посреди аудитории: ни рядом, ни впереди, ни сзади никого не пускали. Потом в Орден вступил, начал сам за себя стоять, попроще сделался Погоди, она к нам, что ли, бежит?
Авелла бежала к нам. Хотя к чему ложная скромность? Она бежала ко мне. Понятия не имею, чем уж я заслужил такую благосклонность. Я встал и успел встретить атаку лицом к лицу. Авелла врезалась в меня на всей скорости, стиснула в объятиях и что-то восторженно пискнула. Я вежливо коснулся её плеч, не позволяя себе лишнего, но и не позволяя ей чувствовать, что она перешла границы.
Дела только и сказал Ямос, глядя на это.
Я нашёл взглядом Натсэ. Та пожала плечами, поморщилась и отвернулась. Мне казалось, что в этот момент мы друг друга понимали абсолютно.
Моя детская и судорожная влюблённость в Авеллу ушла вместе с детством. Я уже побывал и убийцей, и предателем, и жертвой, и охотником. Я терял друга. Я жил в мире, где сильные и властные люди мне не рады. А девочка, что меня обнимала, была просто красивым цветком, на который я мог спокойно смотреть и улыбаться. Наконец-то что-то в моей голове встало на свои места.
Авелла, ты ведёшь себя неподобающим
образом, услышал я голос госпожи Акади. Она подошла незаметно, и, хотя говорила строгим голосом, глаза её улыбались. Твой отец подойдёт с минуты на минуту.
Я буду сидеть здесь, рядом с Мортегаром! заявила Авелла, отстраняясь. Мы так давно не виделись! Мама, мы же пригласим господина Мортегара в гости? Например, отметить наше поступление?