Как? вскинул брови старик. Непрестанно бежать, разрываясь от неподвластных разуму чувств? Можешь, Мортегар. У тебя ещё хватит сил обогнать этот мир, разрушить его и собрать вновь. Сделать правильным. Но этой ночью ты можешь отдохнуть. Так скажи мне, как твоё имя?
В голове будто ветер прошелестел, и губы шепнули:
Дима. Дмитрий.
Вот видишь, улыбнулся старик. Побудь сегодня собой, Дима. Побудь ребёнком, которому сломали жизнь.
Старик привёл меня в свой дом избушку посреди леса. Затопил печь, нагрел воды. Он действовал как-то неспешно, даже нарочито медленно, но всё в итоге делалось незаметно, словно само собой.
Я помылся, выстирал одежду и повесил её сушиться на ветках деревьев. Старик он так и не назвал мне своего имени выдал мне взамен поношенные штаны и рубаху. Когда я вернулся в избу, он сидел за столом и медленно чистил картошку, снимая с неё тоненькую кожуру. Я, не дожидаясь приглашения, сел напротив, взял почерневший от старости нож и принялся помогать.
Кто вы? спросил я.
А кто ты? ответил старик. Маг Огня, которого следует уничтожить, потому что клан Огня под запретом? Маг Огня, которого стоит пожалеть, потому что его клан вероломно уничтожен? Жалкий неумеха из мира, который может себе позволить жалких неумех? Отважный герой, который не бросит в беде даже чужого ему человека? Брат своей сестры? Друг её убийцы? Кто ты, Дима? Расскажи мне, если тебе хватит ночи. И быть может, мы придумаем, как всё это назвать одним словом. Только вряд ли это слово будет «Дима».
Ножик задрожал у меня в руке, и я отложил его от греха подальше.
Я ничтожество. Талли была права. Я как кусок пластилина: из меня любой может вылепить, что ему заблагорассудится.
Не знаю, что такое пластилин, отозвался старик. Но пускай будет глина. Из неё тоже можно вылепить всё что угодно. Но рано или поздно её обжигают, и форма больше не меняется.
Но обожжёт опять кто-то, а не я! возразил я.
Конечно, хитро улыбнулся старик. Если ты сам в огонь не прыгнешь.
И я вспомнил, как бросился в охваченную пламенем квартиру. Что меня туда потянуло? Разум? Воля? Или сила Огня? А есть ли разница, если всё это теперь я?
Ты ведь знал, что вселенная сама всё устроит, если только подождать, медленно говорил старик. Так и есть. Твоя глупость мудрость. Большинству из нас приходится просто ждать большую часть жизни, пока не представится шанс шагнуть в огонь и обрести форму. Лишь немногие сами зажигают костры. А теперь, когда Огонь заточён, их и вовсе почти не осталось.
Так что же, смерть моей сестры это хорошо? У меня начал дрожать голос, и на глаза навернулись слёзы.
Нет никаких сестёр. Сухая морщинистая ладонь старика опустилась на мои сжатые кулаки. Есть только ты. Весь мир ты. Он существует таким, как ты его видишь, лишь до тех пор, пока ты его таким видишь. В твоём мире была сестра, а потом её не стало. Ты начал видеть другой мир. И чем старательнее ты в него вглядываешься, тем больше он будет тебя пугать.
Так что же, совсем не вглядываться?
Наверное, так будет лучше. Позволь стихии нести тебя. Просто знай, что когда будет нужно, ты сможешь обратиться в скалу. Или в факел.
А иначе
Я замолчал, вспомнив, как твёрдая земля подо мной превратилась в топь.
Сестра была моей слабостью, прошептал я. Моим детством. Мелаирим и Талли убили моё прошлое.
И подарили будущее, добавил старик, возвращаясь к картошке. Это их, разумеется, не извиняет. Вообще, ни один поступок не загладит другого. Все поступки совершаются, когда приходит время. Сходи к ручью, набери в котелок воды.
Я отправился за водой, а в голове у меня расползались мысли, каждая старательно устраивалась в своей ячейке. Настя моё прошлое. И моё желание
её вернуть желание вернуться назад, в прежнюю жизнь. Но я не хочу возвращаться. Когда я верну сестру, она должна превратиться в будущее.
Когда я вернулся и неумело пристроил котелок в печке, старик сказал, будто продолжал разговор, который я вёл с ним безмолвно:
Утром ты уйдёшь отсюда и забудешь почти всё. Моё лицо ускользнёт из твоей памяти. Но что-то останется. Какое-то верное чувство. Когда будет нужно, ты вспомнишь, что я принял тебя в клан Людей. С этой ночи ты человек.
Он свалил в котелок крупно порезанную картошку, посолил, добавил приправ и помешал деревянной ложкой.
Я не понимаю, сказал я, глядя на него. Вы ведь маг? Но разве может быть маг не из одного из четырёх кланов? Разве у вас нет печати?
Старик поморщился и поманил меня на улицу. Мы вышли в тёплую темноту, наполненную лесными запахами.
Печати позволяют магам хватать стихию за горло и заставлять делать то, что им нужно. Печати довели мир до того, что одна из стихий оказалась в плену. И судя по тому, что творится, это ещё не конец. Кто будет следующим? Клан Воды? Посмотри, как разбушевалась вода! Не за горами новая Великая битва, и мир превратится в пустыню, населённую магами, которые великим искусством добывают ручейки из пересохшей почвы.
Но как можно творить волшебство без печати? воскликнул я.
А как маги проходят конфирмацию? Стихия оказывает им благосклонность. Просто никто не хочет научиться говорить с ней, просить и получать то, о чём просили. Куда проще заслужить печать и насиловать древо заклинаний.