В дурном расположении духа и еще толком не проснувшийся, Пако шагал рядом с ней по полупустым улицам и поминутно фыркал, слушая, как главред расписывает ему достоинства рынка. Без продуктов, происходящих из окрестных областей, лионская гастрономия, разумеется, не стала бы столь богатой и своеобразной. Кулинарная история зависела также, а быть может и в первую очередь, от региональной географии. Листовая свекла из Ампюи, синий лук-порей из Солеза, сыр ригот из Кондриё, испанский артишок из Волькс-ан-Велена, черные трюфели из Трикастена, рыба из Соны, говядина из Шароле, кресс-салат из Сен-Семфорьен-дОзона, земляника с холмов и косогоров Лионнэ и выросшие там же в междурядьях лозы персики, куры из Бресса, груши из Шасле, лягушки и щуки из прудов Домба, голуби из Холодных земель, мед из Веркора или Ревермона, форель из озера Анси, яблоки с горы Пила, малина из Тюрена, розовый чеснок из Дрома, вина из Божоле и Кот дю Рона, каштаны из Ардеша, орехи из Гренобля Там было чем напитать оргиастические мечтания кутил и обжор, равно как удовлетворить утонченные желания гурманов.
Когда они вошли в здание Центрального лионского рынка, который нарекли престижным именем Поля Бокюза, Пако тотчас же сощурился, отреагировав на яркость освещения.
Этого я и опасался Неоновая гадость, я же тут только измучаюсь попусту, даже не представляешь как!
Ты прекрасно справишься. Начинай снимать, я подойду, бросила Лора, нарочито непринужденно облокотившись о прилавок продавца даров моря, чтобы заказать у него дюжину устриц.
Не понимаю, как ты можешь глотать это на завтрак, заметил фотограф брезгливо.
За меня не беспокойся, я не знаю ничего лучше для поднятия настроения.
Она повернулась к нему спиной и, ожидая, пока ей откроют Жийардо 5, стала поклевывать горстку литторин, которых продавец бросил ей в мисочку. Она нуждалась в благотворном воздействии йода, чтобы стереть воспоминания о ночи, населенной кошмарами. Полный глоток морской свежести и ощущение, будто она омыла себя накатившей волной, которая, быть может, смоет ее гробовые видения разверстую могилу, похоронные венки и черные покрывала. Через несколько часов ей придется присутствовать на похоронах Жерома Тевене, а тут словно все идет своим чередом, как ни в чем не бывало.
Она проглотила свою дюжину устриц, ничем их не приправляя, ни лимоном, ни перцем, ни соусом винегрет с луком-шалотом. Взбодрившись немного, она достала блокнот из сумочки, сняла колпачок с ручки и двинулась по ближайшему проходу между рядами, чтобы сделать свой круг почета. Не торопясь осмотрела все прилавки и стенды, сравнила цены, оценила усилия по презентации товаров, вступала в технические разговоры о способах консервации, засолки, охлаждения и заморозки, о секретах приготовления и о санитарных нормах, о дефиците некоторых продуктов. Вдалеке она видела Пако, который снимал завалы фруктов, охапки овощей, груды орехов, пучки колбас, стилизованные под вязанки хвороста, караваи хлеба, разложенные словно булыжники на мостовой. Похоже, он в конце концов нашел свой оптимальный ритм и был полностью поглощен работой.
Лора с удовольствием общалась с собственниками, приказчиками или продавщицами известных фирм, ставших настоящей эмблемой своих отраслей. Сыры предприятия «Ришар», колбасные изделия «Бобосс и Сибилиа», а также домовая кухня Гаста, кнели от Жироде и Маларта, птица от Клюне, рыба от Пюпье и, разумеется, эти моллюски, искушению которыми она всегда так противилась, проходя мимо лавочек Антонена, Леона, Мерля или Руссо И при каждой встрече упоминались оба убийства: еле слышно или громогласно, с подробными комментариями. Некоторые сожалели,
что не смогут присутствовать на похоронах Тевене, но обещали послать венок. Другие собирались ненадолго прервать работу и отправиться на прощальную церемонию: «Мы ему это точно должны». Самые суровые были готовы без колебаний вернуть смертную казнь; не слишком словоохотливые говорили всего лишь, что приходится жить в гнусное время.
Это была целая вереница слезливых сожалений: «Нам будет его так недоставать», скорбных ужимок: «Он ведь был одним из наших», и испуганных гримас: «А теперь чей черед? Кто следующий?».
Через два часа Лора не выдержала и ушла на поиски Пако. Она обнаружила его склоненным над ковром бархатистых грибов, посреди которого он положил несколько веток с листьями.
Лора подошла к нему и постучала пальцем по циферблату своих часов.
Ты видел, который час?
А как, по-твоему, я мог это увидеть? проворчал он. Я же от видоискателя не отрываюсь!
Сейчас уже без двадцати пяти одиннадцать. Похороны Жерома начнутся меньше чем через полчаса.
Дай мне хотя бы две минуты.
В итоге ты все-таки вошел во вкус!
Обожаю натюрморты!
17
Перед концом последней литании Лора украдкой ускользнула и пробралась к выходу, чтобы расписаться в книге соболезнований, открытой на пюпитре, обтянутом черным бархатом. Она оставила несколько ласковых слов для Сесиль, поскольку не была уверена, что сможет увидеться с ней по окончании церемонии. Возможно, тут начнется близкая к столпотворению толкотня скорбящих. Она не собиралась в этом участвовать, а еще меньше проталкиваться к семье усопшего, которая пожелала погребения в узком кругу где-то в Дофине́, в деревне, где покоились их далекие предки.