Дан тронул ижору за плечо и когда тот обернулся, показал ему на искривленное временем и природой дерево около самой дороги. За ним, если присесть, можно было попытаться спрятаться двоим. Но попасть туда Скинув рюкзак и, приподняв над головой, так, чтобы все увидели, руку с открытой ладонью, Дан слегка поводил ею, призывая всех оставаться на местах, а затем, также держа высоко руку, резко сжал ладонь в кулак, что означало приготовить арбалеты. Опустив руку, Дан кивнул Хотеву. Хотев тоже скинул свой рюкзак и оба, накинув капюшоны пятнистых маскхалатов на голову, одновременно и плавно рванули из-за березы, один вправо, второй влево, стремясь к кривому дереву. Перемещаясь по дуге, то замирая на месте, то снова двигаясь, прячась насколько это было возможно в тени сохранившихся, ближних к дороге, довольно редких, деревьев, преодолев последние метры, вообще, ползком, Дан и Хотев подобрались к своей цели кривой осине. Им повезло, никто из тех, кто был на дороге, не смотрел в сторону леса. Устроившись за стволом осины и восстановив дыхание, Дан осторожно выглянул из-за дерева. Прямо перед ним, метрах в десяти, стояли четверо. У троих в руках были небольшие простенькие топорики, а за спинами висели круглые, сколоченные из досок и даже не оббитые железом и без умбона в центре, щиты. У четвертого был длинный допотопный, в форме овального треугольника, крепкий новгородский пехотный щит, а в руке он держал копье. Вооруженная топориками тройка была совсем юна, не больше 1618 лет, четвертый же выглядел постарше и имел редкую светлую бороду. Все четверо были обнажены по пояс их тела частично прикрывали, наброшенные на плечи, звериные шкуры, и все четверо были в потертых кожаных штанах и обуви, закрепленной на ноге с помощью доходящих до колен полосок кожи. Двое из юных созданий были простоволосы, лишь ремешки на лбу перехватывали у одного длинные светлые, у второго длинные темные волосы, у третьего же сидел на голове непонятный малахай с длинным назатыльником, а у того, что постарше, с редкой бородой, даже был своеобразный шлем круглая шапка из чего-то простёганного или проваренного, укрепленная, крест-накрест, полосками железа. Четверка о чем-то негромко говорила.
Дан прислушался В прошлой жизни он не раз слышал эстонский язык и отличить его от славянского мог сразу. Да, и прочие языки Дан различал хорошо. Четверка, явно, говорила на каком-то, подобном эстонскому, финно-угорском языке. Но, но на этом познания Дана и кончались. Более правильно сориентироваться он не мог.
Карелы из Алнуса, тихо шепнул Хотев, не дожидаясь, пока Дан его спросит что он видит, и, прервав размышления Дана на лингвистическую тему, не дав Дану помучаться и угадать самостоятельно, кто на дороге. И уточнил: Олонецкие карелы по-новгородски, из Заладожья.
Так, сказал сам себе Дан, раз карелы, значит надо брать. И пробормотал, для самого себя тоже: Что-то многовато людей для алнуских вождей..
Дан помнил предводителей алнуских отрядов, их было двое. Один невысокий коренастый с плохо растущей темной бородой и снулыми, неприятными глазами. Дан тогда еще подумал, что доверять рыбьеглазому вождю не стоит. И спиной поворачиваться к нему тоже опасно. Да, и имя у него было подходящее Силай Ребо. Присутствовавший на встрече алнуского вождя и Дана Гюргей, сам наполовину карел, шепнул Дану, что второе имя вождя это прозвище и означает «Лис», то есть хитрый. И добавил, что Силай гордиться своим прозвищем. Видно, неспроста Второй алнусец был молодым задорным и здоровенным ростом почти с Дана парнем. Круглолицым, курносым и с длинными вьющимися, золотисто-каштановыми волосами. Вот, ему бы Дан мог довериться, с ним бы Дан «пошел в разведку». Но, и у того, и у другого было не более, чем по пяти десятков воинов У Дана мелькнула мысль не разделался ли Ребо, под каким-либо благовидным предлогом, со своим сородичем и не присоединил ли его отряд к себе?
Четверка, стоявшая на дороге, не смотрела в их сторону и это было хорошо.
Возвращаемся, выдохнул Дан Хотеву. Ты первый Пошел!
Один за одним, Дан и Хотев, бесшумно скользнули назад в лес.
Первое, что заметил в лесу Дан, возвращаясь к отряду торчащий из-за ствола осины взведенный арбалет Рудого.
Опусти арбалет, слегка запыхавшись, сказал Дан. И собери людей
По плану, разработанному Даном и одобренному боярыней Марфой-Посадницей, а также посадником Дмитрием и тысяцким Василием больше никого, для сохранения тайны, в план посвящать не стали. Даже князя Михайло Олельковича, командующего новгородской армией сейчас наступал момент, когда в тылу московских войск, из отрядов наемных карел, эстов и прочей чуди, необходимо было создать мощный, выражаясь языком 21 века, «армейский кулак». Этот кулак, наряду с ополчением Господина Великого Новгорода, должен был нанести сокрушительный удар по рати московского князя. В идеале координируя свои действия с войском новгородским. А, не в идеале Учитывая общую расхлябанность наемных чудинов, состоящих из множества мелких отрядов, их слабую вооружённость и невозможность жестко управлять ими Не в идеале просто потрепать, по максимуму, московский отряд под командованием князей Холмского и Пестрого-Стародубского, по прозвищу Хромой. Данный отряд насчитывал около 10 тысяч человек, включая загон служилых татар, и являлся, на начало июня 1471 года, наиболее опасным из всего московского войска. По сведениям Дана из далекого будущего как раз, в начале июня, отряд Холмского и Пестрого-Стародубского должен был действовать в отрыве от основных великокняжеских войск.