Думаешь, вернется? старшина повернулся, пытаясь устроить ногу поудобнее.
Вернется. Он нормальный парень. Еще часик и стемнеет, тогда придет. А вот что потом будет, после длительной паузы сказал Воронович, это бабушка надвое сказала. Запросто останется. Насильно тащить его к фронту я не собираюсь. Тут каждый решает сам за себя. Мало что ли западников поразбежавшихся мы видели? Все думают: "Моя хата с краю". Ничего, советская власть жесткая была, да немцы, пожалуй, еще хуже будут. Если они спокойно пленных расстреливают и раненых добивают, то уж с разными прочими вообще не будут вспоминать про законы и гуманность. Как начнут выгребать продовольствие для своей армии, так и взвоют крестьяне. Оккупанты стесняться не будут, мы им не друзья-товарищи. Особенно как погонят их назад. Все сожгут, чтобы нашим не досталось.
Что-то мне уже не верится, что скоро Красную Армию увидим. Сколько уже идем, а фронт еще быстрее убегает на восток. "Малой кровью на чужой территории", суки
Совсем ты что-то раскис старшина, сказал Воронович, сползая в овраг. Речи завел непотребные. Он присел рядом с лежащим напарником и осторожно положил трехлинейку с которой не расставался. Посмотрим?
Лучше не надо! Все равно снова перевязать нечем. Я вчера ночью размотал, так оттуда аж запах нехороший. Как бы не остаться совсем без ноги. Да и запросто можно копыта откинуть навсегда.
Будем надеяться, что Петька постарается. Все равно больше рассчитывать не на что. Хорошо еще сюда добрел, я уже боялся, что нести придется.
Тимофеев не подвел. Уже в сумерках он появился одетый в гражданское, принес еды, на которую они с жадностью набросились после двух дней без крошки пищи и проводил к своему дому. То еще путешествие было. Само местечко состояло всего из пяти вытянувшихся улиц, и пройти его поперек, можно было всего за несколько минут, но как раз идти по дороге и не стоило. Тем более с оружием. Его пришлось спрятать в овраге, где они отсиживались. Все равно, любому за километр было видно, что они вовсе не здешние жители и пришлось обходить чуть ли не все местечко вокруг, спотыкаясь в темноте на пригорках и имея неплохие шансы переломать ноги в местных оврагах и ямах. Старшина под конец уже тяжело висел на плечах товарищей и еле передвигал ноги.
Это правда, про Минск, рассказывал Петька по дороге. Еще 28 июня немцы заняли. У нас их нет, зато полиция уже имеется. Сами же местные записались. Они про всех знают, кто и чем дышит, тут не обманешь. Так что в хату вам нельзя. И вообще лучше на улице не показываться. Тут недавно вернулись двое красноармейцев из местных евреев, так их сразу расстреляли. А белорусов и поляков не трогают, но лучше глаза не мозолить. Неизвестно что этим скотам в голову стукнет. Могут отпустить, могут заставить в полицию идти, а могут в лагерь к немцам отправить или на месте стрельнуть
Старшину затащили в сарай. Под утро появилась уже пожилая худая женщина, которая погнала Тимофеева за горячей водой, керосиновой лампой и чистыми тряпками. Раненому она сунула ремень в рот, чтобы не кричал, поставила Вороновича держать и принялась деловито разрезать штаны и разматывать грязные бинты. В нос шибанул тошнотворный запах.
Ага, разглядывая и щупая ногу, сообщила она. Нормальненько. Свети давай, прикрикнула на Тимофеева и одним движением вскрыла набрякшую опухоль. Хлынул потоком гной. Сейчас еще легонько нажмем, небрежно сказала врачиха и снова полоснула по ране. Старшина выгнулся всем телом, взвыл даже сквозь прикушенный ремень и обмяк. Ерунда какая, сказала она, демонстрируя извлеченный маленький зазубренный осколок. Как мало надо, чтобы человек отправился на небеса. Вот рожать проблемы. А убить легко. На, сунула она металлическую штуковину Вороновичу, потом очухается, отдашь на память.
А как жизнь вообще? поинтересовался тот.
Да ничего хорошего За то что я здесь делаю непременно расстреляют и меня и вот его, она кивнула на Петра. А заодно и всю его семью. Положено моментально бежать в управу и докладывать о разных чужаках, тем более в форме советской. Но это хоть понятно. Ввели для всех отдельные законы. Евреев заставляют носить повязки, комендантский час с наступлением темноты. Зачем запрещают использовать освещение, ходить по тротуарам понять сложно. Вот почему важно снимать головной убор при встрече с полицией и немцами всем ясно. Утверждаются.
Она вздохнула.
Здесь сплошь ремесленники живут, больше половины населения, могла бы польза быть для ихнего паршивого Рейха. А по любому случаю нарушения расстрел. Из пальца их повысасывали, эти запреты. Вот недавно бабу с маленькой
дочкой расстреляли за покупку телеги дров. Не положено! А по улицам бродит несколько десятков бандитов, и ищут к кому придраться. Попробуй такому отказать, непременно гадость сделает. Форма черная, на рукаве белая повязка с буквой "P". В смысле полицай. Увидите, не ошибетесь. Так что неприятно говорить, но уходить вам отсюда надо. И чем быстрее, тем лучше. И к Случи напрямую не ходи. Там на мосту пост стоит, кто легкой дороги ищет, плохо кончит. Ну, вроде все Закончила, отрезая торчащий кончик бинта, сообщила она.