Виоле причиталась роль строгой, но справедливой сиделки, четко выполняющей указания лечащего врача и терпеть не могущей этого же врача (вы же не забыли, что у него мерзкий характер?). С поразительным хладнокровием она вливала в меня все снадобья Веслава, пичкала бульонами, фруктами и прочим провиантом, тащила на прогулку по графику. Хотя сомневаюсь, что обычная медсестра предложила бы мне взять пару уроков владения арбалетом. Особенно громко это предлагалось, если поблизости пролетал Эдмус.
Эдмусу досталась роль санитара. Ненормального, конечно, а в каком приличном сериале нормальных нароешь? Попутно он выполнял роль курьера и снабженца, и в этом преуспел особенно, так что бульоны в основном объяснялись его стараниями. И не только охотничьими: Эдмус настолько освоился с сандалиями Герема, что пару раз шастал в ближайшее селение и возвращался с добычей. Каждый раз Йехар громко сетовал на воровскую натуру спирита, но суп из трофеев варил исправно.
О деле со мной никто не заговаривал, так что к середине второго дня я прекратила даже попытки и стала терпеливо ждать, когда Веслав решит, что я «в силах». Обсуждали ли что-нибудь остальные не знаю. По-моему, они больше были заняты великой целью совершить переворот в альтернативной медицине на материале меня. Что им и удалось: к концу третьего дня после того, как очнулась, я чувствовала себя совершенно здоровым человеком, восполнила силы медиума (заодно посмотрела на Харибду, которая при виде меня пасть намертво сомкнула и размыкать
отказалась, пока я не ушла) и не понимала только одного: что они медлят-то? Теперь, когда есть стрела Эроота
Йехар уселся рядом со мной так тихо, что я его попросту не заметила. В руках рыцарь задумчиво вертел ту самую стрелу.
Столь ничтожен ее вид и столь велико предназначение задумчиво бормотал он.
Осторожно, посоветовала я, еще поцарапаешься, а потом придется пить «Антиамур», и тебе захочется заехать мне или Виоле.
Рыцарь беспечно покрутил стрелу в пальцах и усмехнулся.
Она не подействует, сказал он спокойно, стрелы стихий не действуют на тех, в чьем сердце уже живет чувство, много сильнее того, что они могут вызвать. Как и настоящую любовь нельзя избыть, выпив противоядие вроде «Антиамура». Естественное и живое всегда будет торжествовать над искусственным.
Но я услышала из этого только первую фразу.
А ты, значит?
Йехар коротко кивнул и со значением коснулся ножен.
Так это из-за нее, да?
Снова кивок.
Однажды я вызвал на поединок того, кто оскорбил ее, заговорил потом Йехар, и голос звучал так, будто он тысячи раз рассказывал эту историю, и победил, и оставил ему жизнь по ее просьбе А через два дня из-за угла на меня напали сильные маги, больше десяти сильных магов, ночью я был побежден, и грудь мне пронзили моим же клинком, самым славным клинком в государстве.
И он ласково погладил ножны. Я на них смотрела так, будто Глэрион мог выскочить и меня укусить. Солнце играло в листве, а у меня перед глазами стояла расчерченная кровавыми полосами ночь. Йехар говорил медленно и тихо, и я знала, что не попрошу его замолчать. Это как с Тано.
Они добили бы меня, но рядом оказался светлый странник по мирам. Он отогнал их. Я умирал, и исцеления не было. Тогда на свой страх и риск он провел обряд, о котором едва ли помнят в этом мире. Меч, вкусивший моей крови, пробивший мое сердце, стал моим хранителем, принял в себя мою отлетавшую душу, принял большую часть моих стихийных сил. С тех пор мы обречены друг на друга, или, вернее, я на него обречен, он постоянно должен находиться при мне, иначе смерть, которую раз удалось обмануть он страдальчески скривил губы и завершил свои слова кивком, который как бы говорил: «Ну, ты понимаешь». Я тоже кивнула, и он заговорил опять, все так же негромко, подбирая слова:
С тех пор я сделался членом Ордена, светлым странником по мирам, являющимся туда, куда позовут боль и несправедливость. Это как Арка, он посмотрел на запястье, только она восстанавливает равновесие, я же
Я опять кивнула, здесь мне объяснения были не нужны. Видела его навыки по истреблению «темных сил» через минуту после того, как он вышел из Арки в соборе.
И долго ты скитался?
Сотни лет, ответил он без малейшего хвастовства или бравады. Над странниками по мирам не властно время, они умирают тогда, когда сами чувствуют, что пришли к своей черте, а я еще не пришел, как видно.
А ты с того времени видел
В мой мир мне нет возврата, он сказал это так же тихо и так же просто, как все остальное. Врата не откроются туда никогда. Думаю, это даже к лучшему: мне бы не хотелось выглядеть перед нею калекой с изувеченной душою.
Он помолчал, будто ждал, что я его оборву или задам вопрос. Потом сказал, но как будто больше для себя, и я сразу поняла, что он часто думал об этом, а может думает каждую минуту.
Я не знаю, сколько лет прошло в моем мире с того дня, как я ушел. Может статься, ее давно нет в живых. А может быть, она наконец нашла свое счастье рад, если это так. Но клянусь тебе я бы отдал свой меч, чтобы хоть взглянуть на нее.
Его голос не изменился и не прервался, но он как-то излишне крепко стиснул челюсти после того, как закончил предложение. Легкое солнечное перышко стрела Эроота по-прежнему вращалось в его пальцах, и это напомнило мне, что сейчас день и что на моей руке по какой-то причине знак высшей индульгенции.