Учитывая, как ты расстраиваешься, когда я что-то ломаю, думаю, ты этого не сделаешь, говорю я.
Твоя грусть наполняет воздух.
Уходи, пожалуйста.
Ты видела меня голым, говорит он. Мне запрещено видеть тебя?
Я не смотрела на тебя. И да, не без согласия с моей стороны.
Опять согласие. Я же ничего не вижу, пока ты сидишь в такой позе. Он опускается на колени у ванны, упирается руками в бортик и чувствует себя как дома. Ладно, это его дом, но все же.
Зачем ты пришел сюда,
Лукас? Что тебе нужно?
Я не знаю. Он нахмуривает лоб, как будто искренне озадачен. Я просто не мог сидеть и ничего не делать, пока ты плачешь.
С каких пор тебя это волнует?
Опять. Не знаю. Это на меня не похоже. Он обдумывает это. Похоже, во время сна я претерпел некоторые изменения.
На что это было похоже?
Какое-то время было больно. Первые несколько месяцев голод был нестерпимым, но я был полон решимости переждать его. Потом мое тело начало слабеть, а разум дрейфовать, перебирая старые воспоминания и тому подобное. Это было похоже на то, что я помню, как сон.
Почему ты так поступил с собой? спрашиваю я. Просто потому, что тебе было скучно?
Он слабо улыбается.
Нет. Я был чем-то расстроен. Отвернуться от этого мира на какое-то время показалось мне самым безопасным.
Я киваю. Не то, чтобы я понимала хоть одно чертово слово.
Время от времени кто-то из древних теряет контроль над разумом. Они становятся дикими, убивают свои семьи и всех, кто находится поблизости. Наводят хаос, пока их не остановят.
Ты боялся, что это случится с тобой?
Он пожимает плечами.
Мой гнев был очень велик.
А теперь?
Край его рта слегка приподнимается.
Намного лучше, спасибо, что спросила.
Я не стыжусь своего тела, но общаться со случайными, незваными парнями в голом виде это что-то новенькое.
Ладно. Я перестала плакать. Можешь идти.
Тебе не нужна моя помощь, чтобы Он просто смотрит на меня, ожидая.
Веришь или нет, Лукас, но я прекрасно умею мастурбировать. И я думала, ты сказал, что это единоразовая акция. Секс из жалости. Что-то насчет того, что увлечение новорожденного это плохо и неудобно?
Он поднимается на ноги, весь изящный и сильный. Выражение его лица, однако, просто офигевшее.
Как ты это назвала, секс из жалости?
Убирайся.
Скай, говорит он, дожидаясь, пока я обращу на него внимание. Затем он говорит: Ты никогда не была домашней. Я просто вел себя как мудак.
Я знаю.
На это он кивает головой.
Приятного купания.
На следующий вечер я просыпаюсь от того, что Лукас снова лежит на кровати рядом со мной. От его элегантного костюма остались только брюки. Все впадины и плоскости его груди выставлены напоказ. Его выпуклые бицепсы, в частности, так и зовут меня. Впрочем, он весь как произведение искусства. Видимо, неестественная похоть все еще дает о себе знать. Потому что я отказываюсь испытывать влечение к этому монстру в обычных условиях. Я должна быть умнее. Конечно.
Сегодня вечером он занят не книгой, а цифровым блокнотом. Когда я вошла к ним, они с Генри играли в «Барбареллу» на ноутбуке, время от времени читая вслух из «Женской мистики», а также обсуждая движение за гражданские права, войну во Вьетнаме и высадку на Луну. Казалось, они устроились на целый день, чтобы подробно обсудить и подискутировать о каждой эпохе, которую Лукас пропустил.
Не будучи жива в 1960-е годы и не надеясь идти в ногу со временем, я легла спать в своей новой черной шелковой пижаме. Это был определенный шаг вперед по сравнению с моими обычными трусиками и старой футболкой. И снова я отключилась, как только моя голова коснулась подушки. Новорожденный вампир нуждается во сне это не шутка.
Как ты думаешь, ты из команды Джейкоба или из команды Эдварда? задумчиво спросил Лукас. Потому что, честно говоря, мне трудно определиться.
А оборотни существуют?
Да. Правда, их обычно не встретишь поблизости, потому что они не любят города. Оборотням нужно пространство, чтобы бегать.
Ого. Следующий вопрос. Ты знаком с понятием «личная жизнь»?
Его брови сошлись.
Это моя спальня.
Нам нужно больше кроватей. Что вообще находится в других комнатах? Этот коридор уходит к середине Голливудских холмов, но все двери заперты.
Вещи, которые я собирал годами.
Ты барахольщик, говорю я. Ты ведь знаешь об этом, да?
Кстати говоря на прикроватной тумбочке есть кое-что для тебя.
Я переворачиваюсь и о боже мой! Меня ждут три знакомые тонкие книги в твердой обложке, в красном переплете с золотыми буквами.
Это то самое первое издание «Гордости и предубеждения», которое было наверху?
Генри заметил, как ты им любовалась, говорит он. Он сказал, что ты расстроилась из-за того, что потеряла все свои вещи во время пожара.
Я не знаю, что сказать.
Лукас вдруг поднимает глаза, бросает блокнот на кровать и выбегает из комнаты. Без единого слова. Как будто он животное, которое уловило запах.
Скорость, с которой я следую за ним, примерно в два
раза меньше, чем у него. Но моя реакция работает хорошо, я ни во что не врезаюсь. Я воспринимаю это как победу. Потом Лукас, Генри и я оказываемся на крыльце и смотрим на незнакомца, терпеливо ожидающего в арочных воротах каменной ограды. Он красив, со смуглой кожей и короткими волосами.