Нет, никто бы из землян не рискнул назвать архитектурой этот бред, словно сошедший с полотен подсознательников (группы модных ныне художников, переносящих на холсты символы, спонтанно возникающих во время сна или глубоко погружения в транс). Беспорядочная рукотворная масса чёрная гарью наверху и светлеющая до пепла к основанию, уходящая к горизонту, насколько хватает зрительного фокуса. Потянуло едким дымом.
Горелый чад проник сквозь защитную маску, и Рене закашлялась. Межзвёзднику нельзя быть таким впечатлительным и превращать ощущения в фантазии. Или Рене не показалось, что от стен тянет копотью?
Мырск, Лься, сказал один из одинаковых на взгляд Рене республиканцев, и осторожно, словно опасаясь прикасаться, потянул её за рукав мягкого костюма для отдыха в сторону, откуда шёл удушающий запах горелого масла.
Мырск, подтвердила Рене и сделала несколько шагов к прибывшему только что транспорту. Механизм, похожий на старинный земной автомобиль, был грубо сколочен из каких-то брёвен и плоских листов металла и нещадно чадил.
Сидеть в авто было не на чем, все стояли, набившись в короб, и в местах, где дорогу подбрасывало, с восторженным клёкотом хватались за стенки и друг за друга. Скоро Рене показалось, что у неё всё тело в синяках от хватки цепких, сильных пальчиков.
Авто выехал на дорогу более широкую и менее замызганную. Кажется, поверхность здесь была обработана более качественным материалом. Впечатление складывалось такое, словно полотно не укладывали катком, а втаптывали лапами прямо в почву. Трясло всё так же мелко и зубодробительно, но не так часто, и стена из наспех нашлёпанных стройматериалов стала немного белее и однороднее.
Внезапно тряска прекратилась: авто остановился на месте, ничем не выделяющимся из других. Республиканцы посыпались с тарантайки, как созревшие груши, и Рене поняла, что они достигли места назначения. Выбравшись из условного транспорта, она нырнула вслед за кенгокрысами в круглый проход, очень напоминавший вход в нору, и сразу попала в довольно большой зал. Кажется, республиканцы презирали предметы быта, потому что и в этом зале из мебели находился только большой стол-тумба, раскорячившийся прямо по центру.
Под столом стояло что-то вроде огромной непрозрачной банки, из которой вверх тянулись какие-то проводки и шланги, а с поверхности внимательно и даже как-то радостно на Рене смотрел живой бюст, привязанный этими кабелями к ёмкости. И это точно был тот самый Мырск, которого она видела как-то раз в голове у Кена.
Совет. Главный. Живой бюст.
Бюст что резко проклёкотал в сторону сопровождавших Рене республиканцев, и они сразу же покинули «зал», оставив их наедине.
Ты волнуешься за своего соплеменника, неожиданно чётко и понятно произнёс Мырск, в упор разглядывая Рене своими чёрными глазами.
И взгляд его, в отличие от остальных встреченных ею республиканцев, казался живым и осмысленным. Она отражалась во мраке бусин, окружённая ореолом сочувствия. Ошибиться было невозможно Рене ощущала это всем своим существом.
Она кивнула:
Не только за него. За Ке За своих знакомых Лься я тоже волнуюсь.
Не стоит, бюст шевельнул вытянутой мордой. Они все живы, если ты это хотела узнать. И спасибо тебе.
Спасение живых существ это мой долг, пробормотала Рене обязательную фразу, чувствуя, что эти слова и пафосный тон здесь некстати. Каждый член галактического содружества сделал бы это на моём месте.
Нет, неожиданно ответил Мырск. Он говорил не через переводчик, поэтому его слова, хоть и с некоторым характерным для Лься прихлюпывающим шёпотом, выражали интонационно и мысль, которую он озвучивал. Он и в самом деле был расположен к Рене и благодарен. Спасти хорошо, но приятная неожиданность в том, что ты проявляешь беспокойство за их состояние. Это требует дополнительной порции окситоцина. Представляю, как тебе тяжело расходовать драгоценный материал для инопланетников.
Мне не тяжело, сказала Рене. Ни капельки. Я могу и дальше расходовать окситоцин. Сколько понадобится.
Такая форма разговора не входила в дипломатический этикет, но оказалась самой уместной в этот момент. Мырск с трудом покачал головой.
Я слышал, что существа с той стороны Галактики безрассудно растрачивают ценный материал. Для того, чтобы понять ценность чего-то нужно это что-то потерять.
Рене внезапно поняла. Мырск был тем самым Советом, о котором с большим пиететом и не единожды упоминал Кен. И даже поняла почему. Конечно, Рене не могла быть стопроцентно уверена в правильности своей догадки, но, очевидно, Мырск, лишённый части тела и соответственно, части тех органов, которые участвуют в синтезе гормонов, смог перестроить свои системы для функционирования, но без падений в этот глубокий льсянский сон. Сложно было сказать, как эндокринная система Совета подстроилась к его состоянию, но Мырску явно было знакомо и сочувствие, и ненависть, и любовь.
В глазах своих соплеменников он был особенным, ПОЗНАВШИМ, почти божеством.
Кстати, о потерях Я увижу своих друзей? немного запнувшись, поинтересовалась Рене.
Бюст кивнул.
Непременно. Только немного позже. Когда мы найдём способ поймать Приход Разума. Хотя тебе он может быть больше известен как Странствующий Микрокосм.