Громов выдал три заветных символа с таким видом, словно он делает великое одолжение. Судя по коду, Ёшка болталась на каком-то спутнике, на земной орбите. Неужели всё ещё в карантине?
Рене забеспокоилась за своего синхрониста. Если её всё ещё не выпустили, это значит
В служебном коридоре космопорта было довольно просторно, пустынно и свежо не то, что у гражданского выхода, где постоянно возникали пробки и очереди, только Рене почему-то стало душно.
В этот тоннель посторонних не пускали. Прозрачная стена всей своей плоскостью выходила на череду звездолётов Управления, которые под вакуумным куполом стройными рядами отдыхали в перерывах между заданиями. Фирменный знак выведенное словно детской рукой, немного кособокое оранжевое солнце в центре раскрытой ладошки красовался на каждом из них. Где-то там, среди вытянутых сигаретой и распластанных тарелками красавцев, притулилась и их лаборатория. Её, Рене, Кима и Ёшки
Чего ты застыла, кэп? Звони давай! Полянский легонько толкнул Рене в плечо. Они ещё не на звездолёте, и не приняли устав экспедиции, Рене ему сейчас никакой не центр. Она могла бы на всякий случай обидеться как женщина, но, кажется, Полянский просто не
совсем контролировал себя так волновался за Ёшку.
Рене схватилась за запястье, обвитое браслетом-усилителем чипа. Синхронист ответила не сразу, и, надо сказать, эта минута показалась оставшемуся экипажу КЭПа не самой лучшей в их жизни.
Ой, наконец-то произнесла Ёшка. Я вам попозже перенаберу. У нас тут
Ёшкины волосы висели печальными непривычными прядями, а взгляд казался растерянным и каким-то грустным.
Ёшик, ты где? быстро спросила Рене, синхронизировав изображение с дальфоном Кима.
Санаторий, со странным нажимом сказала Ёшка. Для зайчиков.
Каких? опешила Рене.
Солнечных, улыбнулась Ёшка и тут же крикнула кому-то. Да, доктор Кандель, иду! Рене, я перезвоню, как только смогу. Вы уже на КЭПе?
Ёшкин кот! заорал Полянский в стремительно темнеющее изображение. Что там у тебя происходит?
Викран стал тёмным, а затем покрылся белёсой дымкой тумана: Ёшка стала недоступна.
Что у них там за зайчики? переспросила растерянно Рене.
Сейчас, сейчас
Ким сосредоточенно искал информацию:
Вот! Закрытый санаторий психиатрического направления «Солнечный зайчик». Так, тор неконтактники киберсепсис Всё ясно, кэп! Её отправили в психбольницу!
Что?! Рене не могла поверить. Ёшку? В психиатрическую больницу?!
Она же была абсолютно здорова. Активно презирала Полянского, пока они добирались до Восьмой Лебедя и разыскивали музыкальное облако. С упоением изучала состав этого феномена, а когда выяснилось, что звуки издаёт не облако, а странный, непрямой поток магнитного ветра, огибающий пылевой сгусток по извилистой, на первый взгляд невозможной траектории, то расстроилась. Ветер переносил кучу мельчайших алмазных льдинок, и, приближаясь к плотному облаку, состоящему из песка и расплавленного железа, эти мелкие частицы начинали вибрировать.
А на обратном пути Ёшка уже помирилась с Полянским и даже договорилась, что он посмотрит сломавшийся влагораспределитель в её доме. Это была совершенно обычная Ёшка, гиперактивная, но это её обычное состояние, так что же
Не удивлён, как у вас говорится, голос, который раздался за спинами погрузившихся в информатор Рене и Кима, звучал металлически противно, но очень знакомо. Особенно пришептывание на конце фразы. Вашу эту Ёшку давно пора
Ох ты, Кен, Рене чуть не опустилась прямо на пол коридора, но опомнилась. Что ж ты так невовремя
За те несколько месяцев, которые лаборанты отсиживались в одиночном карантине, крысо-кенгуру приоделся. Где он достал настолько пластичные штаны, что смогли приспособиться к его массивным бёдрам, внезапно переходящим в изогнутые под прямым углом сухие, тощие голени? Тем не менее голубые с бирюзовым отливом брюки, кокетливо подвёрнутые у лодыжек, сидели на нём так, словно были приклеены. Вообще-то Кен, не впаянный в липучку ношематрика, выглядел даже симпатично. Только бы раскраску чуть уменьшить.
«Нет, ну надо же, а я никогда не могу подобрать себе что-то настолько уютное. Нужно спросить, что за фирма», подумала Рене, но тут же одёрнула себя. Навряд ли льсянин ходил по торговым центрам самолично. Явно одежду ему предоставило Управление. И штаны, и экзотическую рубашку, расшитую вручную знойными пальмами, и мягкую, ярко-алую бандану, прикрывающую и без того прижатые к голове уши. Только огромные ступни, покрытые то ли мозолями, то ли коростой, оставались босыми. Управление могло бы выписать сделанные по специальному заказу ботинки, но одного взгляда на эти ступни хватало, чтобы понять обувь тут совершенно ни к чему.
А ещё льсянин волочил за собой небольшой, светящийся бирюзовым пурпуром чемоданчик, небрежно сжимая длинную ручку маленькими, но очень цепкими пальчиками. Впрочем, определение «волочил» не совсем подходило к происходящему действу. Чемоданчик дёргался, чуть приподнимаясь над полом, и опускался назад, дребезжа колёсиками, вслед за подпрыгивающим льсянином. Республиканец очень старался идти прямо, но ноги сами отталкивались от поверхности, выстреливая тело пусть невысоко, но вверх. Подпрыгивал Кен совершенно бесшумно, только чемоданчик позвякивал. Не удивительно, что Рене с Кимом, с головой ушедшие в Ёшкины таинственные проблемы, не услышали, как он приближается.