Отражение в стенке шкафа тяжело вздохнуло. По ногам Ёшки пробежал порыв сквозняка. Женщина оглянулась. Она помнила, что мембраны входной двери плотно закрылись, но сейчас в стене проваливалась тенью щель. Ей показалось, что по ту сторону входа кто-то дышит, стараясь это делать как можно тише.
Арина? громко спросила Ёшка.
С другой стороны стены задержали дыхание.
Доктор? Элиас?
Тишина. Она не ощущала страха, но не могла избавиться от недоумения. Зачем кому-то из персонала стоять и дышать у неё за дверью? Раздались торопливые, чуть шуршащие шаги теперь уже явно кто-то удалялся от комнаты синхрониста. Она выскочила за дверь, коридор был абсолютно пуст. Ёшка постояла ещё, прислушиваясь, но было всё так же тихо.
Глава третья. Парадоксы сорванных цветов
Это казалось нереальной фантастикой, но из крана, чуть пошипев, а потом рыкнув, хлынула самая настоящая вода. Ёшка подставила ладонь под тугую струю, задохнувшись восторгом, а через долю секунды холодом. Она читала в каких-то мемуарах, что кран нужно повертеть для того, чтобы вода приобрела приятную для тела температуру, и синхронист, всё ещё замирая от ощущения чуда и немного покрываясь мурашками от холода, осторожно двинула блестящий вентиль туда-сюда.
Когда стало совсем тепло и приятно, Ёшка быстро скинула с себя одежду и залезла под животрепещущую струю. Её тут же настигло блаженство. В этом «Солнечном зайчике» знали толк удовольствиях. «Гедонисты Почти как Дведик», это была последняя грустная мысль, которая постигла синхрониста в течение последующих сорока минут. Ибо раньше выйти из настоящей и прекрасной воды, у неё не хватило никакой силы воли.
Она не сразу смогла открыть глаза, настолько разморило в неге. Это ж как нужно было выпасть из реальности, чтобы не заметить яркие баночки с самым настоящим, не сухим шампунем, что всё это время стояли на подвешенной над ванной полочке прямо перед глазами. Ёшка протянула ладонь и к ней в руку полился мягкий, вкусно пахнущий янтарь. Жизнь обретала новые краски и ощущения.
Когда она, благоухающая шампунем, вышла из душа, из коридора явно тянуло чем-то горелым. Гарь усиливалась, и встревоженная, мокрая Ёшка, быстро накинув халат, кинулась на запах, который вывел её из жилого отсека в одну из многочисленных лабораторий. Там нокер Элиас Веласкес пытался поджарить гренки на ускорителе нейронов. Прозрачное табло дымилось и шипело, негодуя. Когда Ёшка зашла, оно как раз выплюнуло в ожидающее лицо Элиаса пару чёрных ломтиков. Веласкес оглянулся:
Беда с этой конструкцией, глубокомысленно произнёс он. Кто-то перепрограммировал её несколько дней назад так, что я не могу, как обычно, сделать себе пару ломтиков поджаренного хлеба. Отсюда возникает вопрос: кто это сделал и зачем ускорять процесс мышления, если при этом нельзя сотворить элементарные гренки?
Вы странный человек, улыбнулась ему Ёшка. Не обижайтесь, я в хорошем смысле этого слова. Зачем жарить гренки на ускорителе нейронов, если даже в допотопном тостере они получатся наверняка лучше? И, кстати, где тут включается вытяжка? Она разве не должна заработать автоматически?
Веласкес провёл рукой перед собой по невидимому Ёшка пульту управления и воздух тут же стал свежим.
Сопоставление несопоставимого моя фишка, сообщил нокер. Вы бы только знали, Ёшка, как много можно получить высвобожденной информации при столкновении парадоксов! А в меню «Зайчика» почему-то совсем не предусмотрено гренок.
Это горелые ломтики хлеба парадоксы? в кабинет вошёл молебиолог. Ёшка поняла, что Кандель смеётся, хотя лицо его оставалось серьёзным и немного грустным.
Веласкес не счёл нужным что-либо отвечать. Он продолжал с непонятным интересом разглядывать
горелые тосты. Ёшка повернулась к молебиологу:
Кандель, когда я смогу посетить пострадавших? Может, требуется какой-то дополнительный допуск?
Нет особого допуска, ответил доктор. Никаких подводных камней.
В том-то и дело, что одни сплошные камни, подал голос Элиас Веласкес. Я много раз пробовал. Ощущение такое, словно пытаешься пробиться к сознанию булыжников. Разум бьётся о скалы и сплющивается в лепёшку. Восстанавливаться потом очень долго. Имейте это в виду, Ёшка. И, кстати, почему у вас мокрая голова? В вашей комнате нет фена?
Ёшка кивнула:
Наверное, есть, только я
Ей было неловко признаваться, что она никогда не пользовалась сушкой, и не знала, как та выглядит. Ёшка выросла на загородной ферме, в доме у них никогда не бывало настоящей воды. Очень издалека синхронист видела голубую гладь небольшого озера неприкосновенного ресурса воды. До сих пор это был весь её опыт общения с живой влагой.
Ну, чего мы стоим? от неловкости её голос прозвучал немного грубо. Чем скорее, тем лучше. Давайте, начнём прямо сейчас. Времени катастрофически мало
Внезапно Ёшка вспомнила странное дыхание за дверью своей комнаты.
Кстати, обратилась она к присутствующим, никого на торе, кроме нас, нет? Ещё какие-нибудь службы?
Нет. Только мы трое, с вами четверо, и, конечно, около сотни некоммутов, ответил молебиолог. Но их присутствие является очень условным. Я бы сказал, что оно, это присутствие, уже категория в большей степени философская, чем относящаяся к реальности