Как там республиканец Ким? спросила она Ю Джина, искоса бросая взгляд на чуть корявую, но самую огромную из всех ей виданных чашек Петри. В другом случае она бы погордилась ей.
Я включил «липучку» на максимум, ответил тот. Он не сможет освободиться. И всё равно мне не нравится, что никого не осталось на звездолёте. Знаешь, он вчера во время допроса совершенно бесстыдным тоном попросил меня раздеться. У него, видишь ли, появились какие-то догадки о строении человеческого тела, которые помогут процветанию республики Лься.
Все нужны были здесь, пожала плечами Рене. Ты разделся?
Ю Джин блеснул в её сторону жутко злым взглядом.
Ой, вдруг сказала Ёшка. Тихо сказала, но все разом почему-то посмотрели сквозь прозрачность плёнки, затвердевшей в пластик, на испытуемое поле.
На глаза у изумлённой публики чётко по линиям маркеров, любовно проведённым Ёшкой, бодро побежали цветные полосы, окрашивая бесцветную серость плато в красный, голубой, пронзительно зелёный. Линии возникали будто ниоткуда и наливались всеми цветами радуги в жизнерадостном переплёте, словно издалека приветствовали старых друзей, по которым ужасно соскучились.
Это же ахнули люди разом.
Синхронист со всех ног кинулась к сваленному на краю плато личному оборудованию. Как маленький рыжий вихрь через секунду она принеслась обратно, бережно прижимая к груди потрёпанный старомодный чемоданчик. Он был рыжим, как и сама Ёшка.
Дведик-медведик, на мотив какой-то детской песенки лепетала она себе под нос, вытаскивая из чрева чемоданчика мембраны, похожие на колокольчики. Скоро усилитель стал напоминать голову Медузы Горгоны, весь обвитый био-проводами, настороженно развёрнутыми в сторону площадки с агаром. Мембраны трепетали, но не от ветра, а от напряженного внимания. Они впивались в малейшее изменение ментального состояния окружающей среды. В Ёшкином аппарате что-то подбулькивало, подмигивало разноцветными огоньками, недовольно шипело под пальцами синхрониста, летающими по экрану. Словно там, на голограммном мониторе, чуть прикрытый от внешнего воздействия крышкой, кипел своеобразный киберсуп.
Это лабиринт Элджерона! вдруг неожиданно радостно сообщила Ёшка.
Ликующие цветные линии уже крутились, вертелись, вытягивались юркими змейками, составляя красочные замысловатые узоры. В полнейшей тишине казалось, что они кричали цветом, пели узорами, ликовали, разбрызгиваясь весёлыми кляксами. Но кто был вне себя от счастья больше всех, то, конечно, Ёшка:
Дведик демонстрирует выход из лабиринта с необычайной скоростью и точностью. Ты ж мой дорогой!
Она сбросила один из наушников, прижала руку к сердцу от переполнявших её чувств и повернулась к нетерпеливо переминающейся за её спиной компании:
Он выходит на связь! Дведик хочет с нами общаться!
И? Рене подалась вперёд.
О!
Синхронист моментально вернула второй наушник на место, уставилась на экран, вслушиваясь во что-то, понятное только ей. Подняла предостерегающе указательный палец к небу. Через минуту она опять обернулась к команде:
Он излучает неистовое желание
Чего? оторопел Ю Джин. Какое желание?
У Рене промелькнула
мысль, что правый капитана подумал о чем-то не совсем приличном, настолько ошарашенный у него был вид. Разведчик даже как-то непроизвольно подался назад, всего на полшага, но ближе к своему флаеру. Ёшка углубилась в весёлый чемоданчик, пальцы её все так же молниеносно бегали по экрану сенсора. Колокольчики датчиков трепетали чувственно, как ноздри кокаинистки.
Он хочет Ох, ты ж
Ещё до встревоженного крика Ёшки Рене и сама увидела, что странные, хоть и весёлые фигуры на площадке агара вдруг прямо на глазах стали собираться в один комок, как-то подозрительно страстно подтягиваясь друг к другу.
Мне не нравится это его желание, тихо, но внятно пробормотал Ким, кажется
Гигантолога всё заметнее трясло, он старался не смотреть на шевелящуюся, на глазах растущую кучу, но не мог отвести от неё взгляд. Внезапно Полянский схватился за горло, в том месте, где шлем соединялся со скафандром, словно ему резко стало не хватать воздуха. Его руки обшаривали мягкий гофрированный пластик судорожно, рывками, словно были лапками какого-то насекомого, бьющегося в предсмертной агонии.
Не кажется, а точно! быстро ответил Ю Джин. Дведик принимает свою медвежью форму. Вот же
Среди разноцветных сияющих огней росла бурая куча, на глазах выращивающая из своей неоформленности лапы, голову и кургузый, но довольно симпатичный хвост. Рене показалось на мгновение, что в бугре промелькнул образ шишковидной головы, весёлый блеск маленьких, пронзительных глаз. Она увидела, как в этом невнятном взгляде просыпается всё понимающая мысль. Ощущение заботы, пришедшей извне, охватило Рене полностью, убаюкивая и рождая желание, чтобы это никогда не заканчивалось. Ей захотелось раствориться в чем-то большом, гораздо больше, чем Рене могла себе представить. Словно каждая клетка её организма наполнилась пузырящимся, приятно щекочущим газом и все они, эти клетки, рванулись навстречу познанию истинного бытия.
Рене, наверное, смогла бы голыми руками порвать сверхпрочную плёнку, настолько в ней бушевало озарение, что ни в чём нет границ. Она не увидела, ей не нужно было видеть, она знала, что и Ёшка, и Ю Джин, и Ким всем своим существом рвутся к незнакомому доселе чувству полноты и единства. «Молекулярная мимикрия», словно что-то чужеродное простучало у неё в голове, и тут же съехало с её гладкого и свободного сознания куда-то вниз, в ненужный шлак, который отныне не имел абсолютно никакого значения.