Со мной слишком много хлопот. Надо было оставить меня там, в лаборатории. Тогда бы точно знал могу я выбраться и сдержать слово, или нет в голосе наемницы была едва заметная нотка вины.
Все хорошо. Маг был спокоен.
Отпустишь опять? Или теперь запрешь под замок? и такое Никамида в жизни проходила. Не удивилась бы.
Зачем запирать? Ты не вещь. Просто будь осторожней.
Наемница усмехнулась:
Постараюсь. Снова уснула, только уже нормальным, здоровым сном, без сновидений.
На час. И через час и десять минут уже исчезла, поцеловав мага на прощание:
Особо скоро не жди. Я надолго. Сверкнула недоброй улыбкой, выходя.
Ладно. с сомнением протянул оборотень.
Наемница не появлялась полмесяца. За них в городе не осталось ее родного Клана. Нет, она все же не даром была лучшей, но злость на предавших помогла собраться. Не раз и не два она был ранена в клане были почти равные ей, но только почти. И каждый раз, вытаскивая из своего тела очередной «подарочек» или регенерируя рану, она шептала в тени: «Все в порядке. Царапина». В волосах Оливера все меньше оставалось темных прядей. Каждый день белил волосы но не только тревогой за безбашенную наемницу. Проблемы в исследованиях, в работе самого некроманта доставляли немало забот. А потом убийца просто вышагнула из тени за его спиной, обнимая, виновато уткнулся в полуседую гриву:
Все. Я закончила, прошептала девушка.
Это хорошо. Оливер улыбнулся.
Знаешь что? белые глаза мягко светились перламутровым живым светом Запри меня и не отпускай, пока не надоем.
А ты согласна вечно быть взаперти? усмехнулся снежный кот.
Только с тобой вместе. Только с тобой потянулась она за поцелуем.
Ггубы все еще неумело прихватывали губы любовника, язычок скользил по ним, по зубам, по небу пробуя на вкус, на ощупь Оливер обнял ее. Прижал. Барс в душе встопорщил усы и шерсть на загривке: «Мое. Не отпущу.»
Сойдешь с ума, если запрешься вместе со мной тихий смех в губы, ровное дыхание сорвалось тотчас, стоило только учуять слабый запах корицы.
Я уже сошла. словно главное признание в жизни.
И свела меня пальцы скользили, почти не касаясь кожи, намеком на тепло змеиный язык зеркально повторял их путь.
Она впервые решилась вернуть те ласки, что получала от мага. Опустилась на колени медленно, очень медленно, вырисовывая узор поцелуями и прикосновениями по телу. Оливер тихо вздохнул. Никамида лизнула низ его живота, вобрала губами кожу осторожно, еще ниже, еще Ладони легли на бедра, слегка сдвигаясь к паху. Оборотень тихо застонал. Гибкий, длинный язычок обвил член, слегка сжал кольцо, отпустил, проскользив к головке Резкий рывок. Губы накрыли ее влажным горячим пленом.
Ах-х-х хриплый стон слетел с губ оборотня.
Никамида подняла глаза, пытаясь поймать взгляд любовника она вовсе не была уверена в правильности своих действий. Но все-таки двинула головой, впуская его член глубже в рот, в горло. И ласкала-дразнила язычком, прослеживая венки на нем. Оливер оперся на каминную полку, прогибаясь со стоном. Язычок заскользил быстрее меняясь, становясь более шершавым, широким. И губы сжались сильнее, и ладони заскользили по телу, касаясь боков, живота, груди, тревожа нежной лаской соски Кошачье, мягкое и нежное урчание потревожило тишину. Оливер млел от ласки. Никамида на мгновение оторвалась от него:
Оливер? Возьми меня? выдала севшим голосам наемница.
Некромант скользнул к ней, целуя. Наемница потянула его на себя, жадно оглаживая руками стройное тело.
Моймой! шептала демонесса словно в горячке.
Да, и со стоном вошел в любимое тело.
Боль и восторг каждый раз, как впервые проклятая регенерация, да и слишком долго она не был с любимым. Никамида не сдержала крик, выгнулась тонкая, хрупкая в руках оборотня, как стрела. Оливер удерживал ее, двигаясь все быстрее, постанывая от наслаждения.
Еще! Еще! Еще-о-о-о Да-а-а-а! крик разорвал тишину дома.
Оливер прикусил ее плечо, урча от наслаждения, и облизнул. Никамида дернулась, перекатываясь и оказываясь верхом на оборотне. Наклонилась над ним, впиваясь в губы, двинула бедрами, впуская его в себя до самого конца. И задвигалась, все увеличивая темп и амплитуду, почти не соображая
от возбуждения. Оливер рычал, нелюдь стонала ему в губы, громче, бессвязно его имя, просьбы, нежные словечки, ругательства. Быстрее Еще быстрее! Оборотень выгнулся, хрипло мяукая. Никамида забилась на нем, как бабочка на булавке, закричал долго, протяжно, сладко. Оливер удерживал ее за бедра. И улыбался. Моя! Только моя!