патефон папы. Представляете? Даже остались его любимые пластинки.
- Это замечательно, киваю я, поджав губы, ваш отец слушал Луи Армстронга?
- Не слушал, а заслушивался.
Я подчаливаю к коробке и с интересом изучаю виниловые пластинки, среди которых и
«Битлз», и «Роллинг Стоун», и даже Билли Холидей. Внутри вспыхивают и вздрагивают давно
увядшие чувства, просыпаются давно утомленные эмоции.
- Хочешь, поставь Билли! По-детски улыбаясь, шепчет Мэри-Линетт и плюхается в
соседнее кресло, прижав к груди ноги. Мама любила ее слушать. Помню, она прикажет в
постель идти, а мы с сестрами притаимся на лестнице и глядим, как они с папой танцуют.
- Да, Норин садится рядом с сестрой на подлокотник и проходит тыльной стороной
ладони по вспотевшему лицу. Наша мать была удивительной женщиной. А наш отец...
- Он знал, что мама ведьма с самого начала. И не сбежал.
- Даже бровью не повел. Может, решил, что ему повезло?
- Или просто потерял голову. Мама буквально разрушила его мир.
- А папа не расстроился. Перехватывает разговор Норин. Они с сестрой дополняют друг
друга, общаются с нами, но словно витают далеко в воспоминаниях. Папа сильно ее любил, я
имею в виду, любил по-настоящему. Не из-за красоты,
не из-за ума, а потому что он не мог
иначе, не мог. Может, это и не любовь была вовсе? А другое чувство, о котором нам ничего
неизвестно. Ведь если это любовь терять голову, а потом терять человека, то зачем она нам.
Верно?
- Да, ты права, Норин. Любовь приходит и уходит. Тут было что-то другое.
- Как называется ощущение, когда ты не представляешь жизни без человека?
- Одержимость, сипло говорю я и замечаю, как Мэри-Линетт поджимает губы.
- Возможно, Мэтт. Одержимость сила, которая тянет тебя к человеку, несмотря ни на что.
Ведь папа понимал, что ступает на опасную территорию.
- И ему не было страшно? Почему-то спрашиваю я, сглотнув горечь, застрявшую в горле, и
женщины одновременно поводят плечами.
- Я думаю, всем нам страшно, когда приходится принимать важные решения.
- Он был простым смертным?
- Да. Норин дергает уголками губ. Очень практичным, терпеливым и мудрым. Он с
трудом привыкал к новым порядкам, к новой реальности. Но привык.
- Знаешь, тянет младшая Монфор, прикоснувшись пальцами к губам, и улыбается, смотря
мне прямо в глаза, иногда стоит разрушить старое, чтобы построить новое.
Эдакое напутствие, которое пронзает мою грудину и врезается в легкие, заставляя на пару
секунд очутиться в своих мыслях, где вертится лишь одно рыжеволосое создание, из-за которого
мне все чаще хочется сойти с ума.
- Вам очень повезло, неожиданно говорит Хэйдан, обхватив себя за плечи.
- Почему?
- У вас была семья.
- У тебя тоже есть семья.
Хэрри как-то странно морщит лоб, а я гляжу на него и растерянно замираю. Разве он так не
считает? Не думает, что у него есть семья? Бессмыслица.
- Есть... есть какие-то новости от Джейсона? Спешит сменить тему он. Монфор так
устроены, что не станут копаться в тебе, если ты настроен негативно, а я позволяю себе на пару
мгновений остаться в этом моменте и подумать: почему Хэрри так сказал? Что его не устраивает
в наших отношениях? Неужели он действительно думает, что у него нет семьи.
- Джейсон собирается приехать завтра утром, отвечает Норин, он раздобыл нечто
интересное про семью Роттер. Пусть лучше сам расскажет.
- Да, кстати. Я вырываюсь из ступора и только сейчас понимаю, что не рассказал о самом
главном событии, разделившем мой день на «до» и «после». Ари.
- Ари?
- Да. Она сегодня приходила в школу и читала некролог про Барнетта.
- Ариадна была на занятиях? Растерянно переспрашивает Мэри-Линетт и встает на ноги
так быстро, что я неуклюже покачиваюсь назад. Мэтт, ты должен сразу о таком нам
рассказывать. Тебе так не кажется?
- Мы разговаривали, вот у меня из головы и вылетело. Да и не было ее на занятиях.
- Она прогуливала?
Норин спрашивает об этом так недовольно и эмоционально, что я усмехаюсь. Это же
нелепо. Ариадна вполне могла сегодня нас превратить в призрачные субстанции, а ее тетя
беспокоится о том, что она пропускает уроки. Поистине странные женщины.
- Нет, не прогуливала, закатив глаза, ворчу я, занятий вообще не было.
- И почему?
- Потому что у нас директора убили.
- Ах, да, она устало взмахивает ладонь, точно.
- И что Ари делала? Налетает на меня с другой стороны Мэри-Линетт, став вдруг и старше,
и серьезнее. Вот такие метаморфозы за пару секунд. Что она тебе говорила? Как выглядела? У
нее все в порядке?
- Когда мы с Бет вышли из актового зала, Ари сидела над поваленным Мэттом. Тут же
сдает меня Хэрри, и я пускаю в него острый взгляд. Она его о стену швырнула.
- Вот так.
- Да. А потом ее руки покрылись красными искрами.
- Она хотела вас убить? Рабочим тоном интересуется Норин, и я ступаю вперед.
- Нет, не хотела.
- Не нас, исправляет Хэрри, задумчиво наклонив голову, а Бетани. Только ее.
- Это из-за ее отца, шерифа, догадывается Мэри-Линетт, сведя перед собой руки.
- Что еще вы узнали? Что она тебе рассказывала, Мэтт? Вы говорили?
Я покачиваю головой и сжимаю в пальцах переносицу, пытаясь вновь вспомнить то, как она