количество рыночных ларьков, расположенных вдоль улицы. Странно.
Возле каждого из ларьков толпятся люди, они дерут глотки и вскидывают руки, едва не
бросаясь с кулаками друг на друга. Что именно их так привлекает? Что сводит с ума?
Я невольно отхожу от Джейсона и Норин, часто дыша под плотной маской. Меня так манит
невидимая тяга, что я не могу сопротивляться, я не знаю, что со мной. Мысли разом
спутываются. Я бреду к ларьку, отталкиваю толпу зевак и прорываюсь в первые ряды.
- Что здесь такое, голос совсем сиплый, что происходит.
- Осторожно!
- Отойди!
- Это мое место!
Обезумевшая толпа набрасывается на меня, как на свежий кусок мяса, она упрямо не
подпускает меня ближе, сжимает в тисках, не дает дышать, а я слышу:
- Второй шанс! Последняя склянка! Женщина в длинном, рваном платье поднимает руки и
хищно улыбается. Кому достанется второй шанс? Кто готов заплатить?
Что? Второй шанс?
- А, может, вам нужна щепотка смелости? Капля страсти?
- Закупоренные смертные грехи! Кричит мужчина с соседнего прилавка.
- Уколы вдохновения! Муза не оставит вас, если вы сделаете всего одну инъекцию!
- Деньги в обмен на совесть! Восклицает позади худощавая женщина. Вы отдаете нам
свою совесть, а мы обеспечиваем вам безбедное существование! Не проходите мимо!
Голова идет кругом; я ошарашено изучаю дикие лица людей и продавцов, и я толком ничего
не понимаю. О чем они говорят? Неужели можно продать совесть? Только сейчас я замечаю, что
на лицах покупателей нет масок. Это обычные люди с красными от злости и ярости глазами и
трясущимися руками. Люди рвутся к ларькам, будто голодные собаки. Я вижу, как молодая
девушка сидит за столом, а над ней нависает болезненно худой старик. Он вкалывает в ее вену на
руке какую-то золотистно-красную жидкость. Лицо девушки не кажется мне здоровым, оно
бледное, блестящее от пота, а веки подрагивают от судорог. Я невольно подаюсь к ней, потому
что знаю, что должен помочь, но внезапно кто-то хватает меня за локоть и резко вытаскивает из
образовавшейся толпы.
Я не сопротивляюсь, потому что понимаю, что это Джейсон. Я послушно выбираюсь из
океана безумия и останавливаюсь только рядом с Норин Монфор. Она шумно вздыхает.
- Ты не должен был отходить.
- Я просто услышал... и сопротивляться сложно. Я не хотел.
- Может, мне привязать тебя? Резко бросает Джейсон, на что я щурюсь.
- Попробуй.
- Прекратите. Сейчас не время выяснять отношения.
- Что здесь происходит? Я смахиваю пот с подбородка и поправляю маску. Здесь
продают немыслимые вещи. Совесть, смертные грехи. Не понимаю.
- Ярмарка соблазна, задумчиво протягивает Норин, о ней ходят легенды.
- Но как сюда попали все эти люди? Я имею в виду... это просто люди. Обычные.
- А как сюда попал ты?
- Я другое дело.
- Везде случаются исключения, мальчик, раздосадовано хрипит Джейсон.
- Это не исключение. Это чистой воды безумие.
- Давайте не терять времени, ладно? Норин пристально смотрит на меня и кивает, у нее
удивительная способность глядеть не на человека, а внутрь него. Потом поговорим.
Она права. Мы обмениваемся взглядами и бредем за толпой в Чистилище Люцифера,
которое напоминает гигантский театр. И я, наконец, вспоминаю, зачем пришел сюда. Мне
становится немного легче, ведь у меня есть цель. Когда есть цель, ты можешь предугадать
конечный результат, а, значит, тебя не страшит неизвестность. Я стараюсь даже не думать о том, где я, и каким образом в склепе Мефистофеля оказалась целая улица и сооружение, размером с
городскую мерею. Все это вполне обычно для мира, в котором я нахожусь.
Это единственное, что имеет значение. Я должен абстрагироваться и на несколько часов стать человеком, который
не подозревает, что за статуей Ангела Смерти есть иной мир.
Мир обычных людей.
Мы проходим в чистилище и оказываемся в вестибюле перед золотой лестницей. Я с
удивлением притормаживаю. Выложенный мрамором разных цветов, вестибюль вмещает
двойной пролёт лестницы, внизу у подножия лестницы стоят два бронзовых торшера это
женские фигуры, их лица, искореженные гримасой боли, овиты колючей проволокой. Над
головами плавают яркие сгустки лучей. Я с интересом слежу за ними и невольно замечаю, что
на расписанном потолке изображены различные музыкальные аллегории. По воздуху витают
звуки стонущей скрипки.
Мы идем дальше, неспешно поднимаемся по лестнице и проходим в главный зал, где
мозаикой выложен мраморный пол. Под музыку кружатся пары, люстры витают в воздухе без
каких-либо приспособлений, просто плавают ярко-желтые шары, отчего позолоченные стены
сверкают и слепят глаза. Я замечаю в конце зала три громоздких кресла, в одном из кресел
восседает Меган фон Страттен со скучающим видом.
- Смотрите, говорю я, толкая Джейсона в бок, фон Страттен.
Оборотень напрягается, отчего на его лице выделяются скулы. Однако я не вижу его глаз.
Они скрыты под черной атласной маской.
- Ей претит это веселье, рабочим тоном подмечает Норин, отлично.
Я дергаю уголками губ. Осматриваю танцующие пары и почему-то нахожу опасным то, что
их лица скрыты под масками: я должен видеть лица врагов, должен знать, с кем мы имеем дело.