бешенстве захлопывает дверь. Хэрри больше нет, нет больше его болтовни, и я киваю.
- Отлично.
Так даже лучше.
Срываюсь с места и поправляю ворот пальто. Если никто со мной не согласен, это не
значит, что я не прав. Я прав. Я всегда прав. Ариадна опасна, и я должен остановить ее. Ко мне в
голову приходит безумная идея, и я повинуюсь. Бреду вдоль темных улиц и думаю о том, как
пусто в груди. Уверен, опусти я сейчас глаза на свое туловище, я замечу дыру. Из этой дыры
торчат обнаженные нервы, которые вибрируют и заставляют меня сердиться до безумия, кричать
до исступления и ненавидеть себя до отчаяния. Я сам себе мерзок. Все, о чем я могу сейчас
думать, это о том, как тяжелы руки, перепачканные в крови. Как слепы глаза, закрытые мутной
пеленой. Я повинуюсь инстинктам, которые раньше меня никогда не подводили. А теперь, такое
ощущение, что инстинктов больше нет. Нет интуиции.
Нет воли.
Будто очередная марионетка, сломанная и бракованная, я плетусь вперед, решаясь на нечто
опасное и отвратительное. Мое сердце против. А голова согласна.
Я всегда слушал голову.
Взлетаю по ступенькам на уютное крыльцо и звоню в дверь. Мне открывают тут же.
- Привет. Говорю я и стискиваю зубы до скрипа. Я уверен, что поступаю верно. Да, я
уверен. Уверен. Ты была права. Я могу пройти?
- Конечно. Джиллианна кивает и вымучивает фальшивую улыбку. Однако затем на ее лице
появляется новое выражение, с которым я еще не сталкивался. Проходи. Глаза у нее
вспыхивают яркими, обжигающими искрами. Мы ждали тебя.
ГЛАВА 15. НОВЫЕ СОЮЗНИКИ.
был. Забыл, как выглядит идеальный дом Хью, идеальный порядок, идеальная чистота. Даже
воздух здесь легкий, совсем не такой, как на улице, стерильный.
Я не хочу пить. Я не хочу обманывать и притворяться. Я устал.
- Что вы можете мне предложить? Мой голос тверд. Я намерен избавиться от зверя, который поработил тело Ариадны Монфор. И ничто меня не остановит.
- Я знал, что рано или поздно ты найдешь к нам путь, сын мой.
Пастор Хью высокий, седовласый мужчина с серыми глазами, в которых плавает и
застаивается пустота. Я ненавидел его проповеди. Я не считался с его мнением. Мне было
спокойно рядом с его дочерью, и это единственное, что нас связывало. Любовь к Библии
одержимость, о которой мне ничего неизвестно. Я уверен, что с помощью религии многих
людей просто заставляли делать то, что было выгодно высшим сословиям. И потому меня, да
простит Господь, всегда удивляло желание примкнуть к стаду необразованных психов.
Необразованными психами я всех фанатиков называю за глаза.
На данный момент, пастор Хью союзник, который знает, как избавиться от зверя, и потому
я готов терпеть его общество, терпеть звук четок, которые скользят в его пальцах.
- Ты не пьешь чай.
- Я не голоден.
- Мне больно глядеть, каким мучениям ты подвергся. Мужчина сочувствующе мне в глаза
смотрит. Я не покупаюсь на эту жалкую попытку войти в доверие. Мне жаль.
- Я пришел не за жалостью.
- Тогда зачем ты пришел?
- Отец, вмешивается Джил и робко поводит плечами, Мэтту нужна помощь.
- Мне нужна информация, бесстрастно бросаю я. Что вы знаете о Монфор, каким
образом я могу помочь, что от меня требуется.
- Столько вопросов, мальчик мой. Ты настроен решительно.
Молчу. Просто смотрю на него и не двигаюсь. Я пришел не болтать, и мне наплевать на весь
этот фарс, на теплый чай и церковные проповеди про понимание и сочувствие. Так уж
случилось, что я больше не обладаю
этой маниакальной верой в лучшее. Я изменился, я рад, что
я вспомнил, как думать головой, а не непредназначенными для этого органами.
- Как долго ты дружишь с Ариадной Монфор?
- Со дня ее приезда.
Пастор Хью тяжко приподнимается, испустив жалкое кряхтение. На нем сутана, я не видел
людей в сутанах. Она идиотская и широкая, будто пижама. Пастор бредет к стене.
- Скажи мне, Мэттью, ты легко сходишься с людьми?
- Не понимаю, к чему этот вопрос.
- Ответь.
- Нет. С вызовом поднимаю голову. Нелегко.
- Но что заставило тебя пойти на контакт с Ариадной Монфор?
«Пойти на контакт», вот как это называлось. Я наклоняю в бок голову, не понимая, о чем он
говорит, и переплетаю на коленях замерзшие пальцы. Вздор. К чему он клонит?
- Ты никогда не задумывался, что истинный мотив ваших отношений кроется где-то за
пределами человеческого понимания? Пастор переводит на меня блеклый взгляд, а я с
недоумением морщусь. Это одна из ее диавольских способностей подчинять.
- Хотите сказать, что она заставила меня быть рядом?
- Увы.
- Я бы знал.
- Сомневаюсь, мой мальчик. Очень сильно сомневаюсь.
- Даже если и так, какое это имеет отношение к нашей проблеме?
- Я хочу убедиться.
- В чем именно?
- В том, что ты осознал, что случилось! Глаза пастора становятся широкими, и он с
удивлением осматривает меня, будто видит впервые. Ты редкий экземпляр.
- Что? Горло сдавливает, и я свожу брови. Что простите?
- С ведьмами никто из смертных не сходился. Они живут отдельно, обособленно. Ты проник
так глубоко, как никому из нас не удавалось, ты очутился в сердце Монфор.
Сглатываю. На долю секунды мой разум посещает токсическая мысль, что я предаю Норин,