- Кан, подожди, - остановил его Бор, - она ведь ничего не знает о нашем мире. Не знает обычаев, законов и привычек, не знает тавросов, в конце концов. Давай, начнем знакомство сначала. Славка, - укоризненно посмотрел он на меня, - давай лучше подумаем что можно сделать.
Моё возбуждение уже улеглось, если меня не возьмут с собой, как я буду одна добираться куда-то там... к богам. Нет, я, конечно, умею путешествовать автостопом и даже пешком, но это у себя на земле. А здесь, со всей этой нечестью и мифологическими, как оказалось, существами, говорящими и действующими по своим законам Хотя бы на первое время мне нужен спутник.
- Я прошу прощения, вспылила, - шмыгнула носом. - Я отойду на пару минут, отвернитесь или подождите меня, - пробормотала, не глядя на них, схватила свой пакет и побежала к самой толстой березе не дожидаясь ответа. Ну как я в этом пойду, думала вытаскивая костюм. Разложила на траве белую сорочицу из реквизита, сарафан и шугайку. Костюм был очень красивым, сшитый специально для меня солистки номера, а отделывала его моя тетушка. Сорочица была длинной, из тонкого льна, по щиколотки, с вырезом под горло, прямыми рукавами, собранными у запястий, и расшитая у горла и по низу рукавов красной и золотистой нитью. Шелковый сарафан на широких бретелях, точно по фигуре облегал
тело, переходя от талии в юбку-солнце. И тоже расшитый по низу, только чисто золотой нитью. К сарафану прилагался пояс, опять же сплетенный тетей. Она своим плетением, макраме, могла бы деньги зарабатывать. А шугайка была из золотой парчи. Я переоделась во все это великолепие, без зеркала расчесала волосы, на ощупь заплела косу, обвивая её желтыми лентами разных тонов, засунула снятую одежду обратно в пакет. Босоножки переодевать не стала, мои парчовые туфельки для выступления дороги не выдержат, а босоножки желтые, в тон костюма. Вздохнула, сожалея, что придется портить такое великолепие и вышла из-за берез.
Парочка продолжала выяснять отношения брать меня в поход или не брать. Потом взглянули на меня и зависли. Ну а я получила моральное удовлетворение. Знай наших!
- Ты ода? - выдавил из себя Кан.
- Я не ода. Я поэма. - Мрачно буркнула я, чувствуя очередные неприятности.
Бор закатил глаза:
- Ода это высокорожденная женщина у людей.
- У нас нет высокорожденных, у нас все равны, как на подбор. Правда, некоторые ровнее других...
Кан в это время рассматривал моё одеяние. Потом вопросительно посмотрел на меня: - Ты веда? Колдунья? У тебя обереги.
- Где? - оглядела я себя.
- Да вот же, по вороту и на поясе. - ткнул он пальцами в названые места.
- Это плетение, макраме называется у нас, его моя тетушка делала.
- А ты так умеешь?
- Ну умею, невелика хитрость. Тетя меня учила плести. Только какие же это обереги, - пожала плечами. - Это украшение.
- Обереги, - уверенно проговори Кан, ему поддакнул Бор. - Вот на здоровье, это на удачу, на охрану, славу, власть. А здесь восхваление Агнары, богини пресветлого огня, - продолжали тыкать в меня.
- Хорошо, пусть это будут обереги, что из этого? - устав от тыканья согласилась с ними.
- Если ты умеешь плести такие, можешь быть ведой. Помогать людям. - вопросительно посмотрел на меня Бор.
- Я умею плести, но я не знаю что они означают. У нас они ничего не значат. Я могу таким образом наплести и бурю, и потоп и смерть. Мы идем? Или опять я неправильно одета?
-Ты слишком богато одета, - вздохнул Кан. - В таком виде ты не дойдешь до города. Успеешь выйти замуж или заберут для выкупа. У нас оды только с охраной ездят. Если без охраны, значит жениха или родственников нет, а ты красивая и одета как высокородная. Любой захочет в жены взять. - Он еще раз рассмотрел мой костюм, а потом с надеждой спросил: - А у тебя нижнее платье длинное?
- Хрррр, - стала снимать с себя шугайку, а затем и сарафан, не обращая внимания на их выпученные глаза. Затем повязала пояс поверх сорочицы. - Так пойдет? Учтите, больше у меня никакой одежды нет. - Зарычала чуть сдерживаясь.
Кан молча порылся в сумке притороченной к боку его конской части и вытащил оттуда серый плащ такой же странной конструкции, как и его мундир спереди короче чем сзади, и велел мне одеть.
Надев плащ, я отвернулась от них и натянула еще и лосины. В одной сорочице я чувствовала себя раздетой, слишком тонкой она была. А сарафан и шугай сложила обратно в пакет.
Плащ на мне волочился почти по земле, а с боков я обнаружила прорези для рук. Очень даже удобно.
Наконец мы тронулись в путь. Настроение у всех было паршивое. Бор и Кан были недовольны моим видом, с их стороны очень вызывающим и неприличным, что опасно для меня, а я устала препираться. А может Кан просто был женоненавистником, а Бор расстроился из-за меня. Говорить с ними после устроенного представления не хотелось. Он прошел с нами после выхода из леса километра два или три, а потом распрощался, дальше отдаляться от своих владений он не мог. На прощание пожелал нам щедрой земли (я так поняла удачи). Сказал, что я могу попросить помощи у духа любого леса, когда в нем буду, передав, что я друг Бора, сына Борича и Весняны. Так мы и распрощались: он с улыбкой, я с грустью. Моя воля осталась бы жить у него в березняке. Но мальчишка прав, надо идти к Богам, просить, чтобы вернули домой.