Меня дети называли мамой Василисой, Голубу же - просто мамой.
В селе разные слухи были, часть из которых я уже слышала, а другие приносили домой дети, от своих сверстников. Как выявилось, не один Бер такой был, из нашего села ещё несколько мужиков получили по второй жене. Уже позже довезли, не со мною. Сёл разорено было множество. Ну а сплетничали в основном бабы, что одни у мужа были. Вот и Снежик раз спросил, по очереди отец с нами спит или как?
- Ещё услышу такие разговоры, отцу скажу, не думаю, что он пропустит мимо ушей, - в самом же деле, не мне ведь наказывать чужих детей. Всё же всё, что казалось пригляда и всего остального, я вопринимала их как чужих, словно нянька их, что с меня три шкуры спустят, ежели что. Они мне теперь кто, пасынки да падчерица? Вот пусть Бер и разбирается. Хотя детки были хорошенькие и постепенно я начинала их впускать в своё сердце.
Снежик то ли испугался моих слов, то ли сообразил, что нечего трепаться, но больше в семье я не слышала сплетен. И то ладно.
Муж на пару дней пропадал. Являлся не выспавшийся и с синевою под очами. Неужто пьёт? Пришёл как-то под утро да завалился спать. Я забеспокоилась. Голуба попыталась растолкать его, как сама встала, да без толку. Бер так и не проснулся, как бы Голуба ни будила его. Даже колодязной водой обливала, а мне пришлось прибирать лужи.
Встал он лишь на следующий день, как солнце поднялося высоко, уже когда дети ушли пасти живность. Бодрый и словно ничего и не было. Голуба за скалку ухватилася да как шандарахнет рядом с ним об стол. Второй удар он ловко перехватил да раскрошил орудие в руках, показав свою силищу и вставая из-за стола. Ой, я уже боюсь... Вран в рёв, большуха в лице переменилася да стала отступать, затем, надув губки, отвернулася и кормить мужа не стала, уйдя из дому да прихватив с собою младшенького.
Мы остались вдвоём дома. Спросить или не стоит на рожон лезть?
- Бер, извини, может и не моё дело, но ты пил?
- Что? - муж так и сел на лавку, растерявшись. Неужто огорошила?
- Тебя двое суток не было, а потом пришёл без лица, завалился спать.
- Нет. И никогда не беру в рот ничего хмельного. Пример отца перед очами.
- Тогда объясниться не хочешь? За себя говорить не буду, а Голуба переживала.
- По делам ходил. По нашим с тобою, - да так глянул, что поняла, о чём он. Про женщину ту глаголит. - Допрашивали меня и прочее. Вот и не было. Да и не спал двое суток, притомился.
И что тут сказать? Спросить, как дело двигается? Постойте, допрашивали? Знать, Бера подозревают? С другой же стороны, а кого ж ещё? Он вообще в другом селении живёт. Так, мимо проходил, влез в чужой дом, а там женщина связанная. Решил помочь? Да уж, со стороны и я б не поверила. Почувствовала себя виноватой. Из-за меня все беды. А муж расхлёбывает.
- Тебя подозревают в преступлении?
- Подозревали да отпустили, обещали присматривать. В деле много неясностей, да и показания женщины есть, разбираются покамест.
А я... Он ведь не сказал про меня?
- Покормишь? - спросил спокойно, впрочем, он был таким всё время, даже когда Голуба начала буянить.
Я накрыла на стол да покормила его. Мы беседовали о том, о сём, боле не возвращаясь к той ночи. Позавтракав (ну, не пообедав же), Бер ушёл в поле, нахлобучив на голову соломенную шляпу. А я принялась шуршать по хозяйству да готовить обед.
Вскорости вернулась Голуба, стала расспрашивать меня о муже. Я поведала, что он не сердился, всего лишь попросил накормить. Да не пил он, просто какие-то дела в другом селении были, какие не сказал, не спал двое суток, вот и дрых без задних ног. Такое оправдание первую жёнку устроило, и она с расспросами отстала. И то ладно.
Глава 3
Через несколько дней наступит пора сенокоса. Меня на сегодня освободили от домашних обязанностей в пользу работы на лугах в паре с Бером. А Голуба собирала припасы в дорогу. На луг приедет вся деревня, предстояло мужу разведать местность, чтобы точно знать, куда вести жителей, дабы не ходить и не тратить время на выискивание нужного места под покос. А поскольку Бер в полях временно управился, ему и поручили сиё задание деревенским сходом. Ну а он взял меня с собою. Голуба не возражала, хотя не знаю, зачем я Беру понадобилась.
Какое-то время мы ехали верхом на одной лошади, а остальное время шли рука об руку и молчали.
О чём он думал, я не знаю, только глядящий в даль взгляд был отстранённым. Что со мной такое? Почему я любуюсь очертанием его лица сбоку? Почему взор притягивается к нему? С трудом отвернулась. Почему мне так обидно, что он не глядит на меня? Я ведь замужем за другим! Почему же думаю о Бере? Ловлю себя на мысли, что я БЫЛА замужем за Боровом, а сейчас Бер - мой муж. И се в порядке вещей хотеть близость с собственным супругом.
Бер повернул ко мне голову, взглянул пристально.
- Что? - спрашиваю его. Непонятен мне его взгляд, любопытство вкупе с чем-то ещё.
- Да так... Подумал просто...
- О чём?
- Как бы ты смотрелась на лугу.
Я не понимала, о чём он говорит. Но он замолчал, и вновь задумался. А когда мы пришли