Наташа открыла глаза и увидела, что помимо ее вчерашних спутников ее окружают не меньше десяти мужчин, обвешанных оружием с ног до головы. Большинство было русскими или по-крайней мере славянами, пару раз ухо Наташи уловило украинский говор. Но были тут и двое китайцев и один эвенк, разделывавший у костра тушу какого-то животного. В отличие от своих спутников одетых в разные вариации советской формы, на таежный абориген носил традиционный летний халат из черного сукна.
«Повстанцы!» мелькнуло в голове у Наташи. Она знала, что Зея и Тында считались крайними форпостами, где японцы чувствовали себя более-менее уверенно. Дальше на север начинались горы, представлявшие собой своеобразную «подушку безопасности» пролегшую от Зеи до Алдана за которым начинался советский «Якутский фронт». Собственно фронтом это называлось чисто формально у Советов, ведущих тяжелые бои по всей Евразии, не было возможности держать здесь сколь-нибудь крупные силы. Впрочем, и японцы с канадцами не горели желанием наступать за Становой хребет и дальше в якутскую тайгу, так что установилось некоторое позиционное затишье. Орудовали тут в основном бесчисленные отряды «красных партизан» с которыми с переменным успехом боролись японские и казачьи каратели.
Алиса стояла у потухшего костра, разговаривая с рослым чернобородым мужиком, в потрепанной гимнастерке и таких же штанах. Куда лучше выглядела перекинутая через плечо новенькая явно трофейная английская винтовка. Рядом с ним стояла женщина, вернее даже девушка единственная женщина из вновь прибывших. Высокая,
стройная, с длинной черной косой, девушка была, похоже, даже младше Наташи. Узкие темные глаза и высокие скулы выдавали китаянку или кореянку, хотя чистокровной азиаткой она не выглядела кто-то из ее предков явно был славянином.
Почувствовав, что блондинка смотрит на нее, полукровка подняла глаза и у Наташи невольно прошел мороз по коже. Этот взгляд холодно-бесстрастный, как бы «пустой» был пострашнее фанатизма Алисы или откровенной ненависти капитана Шурыгина. Те, при всем своем отношении, все же видели в ней человека. В этих же узких глазах читалась холодная злоба, отрешенная от всего человеческого вообще.
Так, когда нам ждать япошек? спрашивала Алиса у бородатого мужика.
Не позже полудня, пожал плечами тот, хорошо еще, что пока самолетов не появилось. Тутумэ, бородатый Семен кивнул в сторону эвенка, был недавно у Бомнака, говорит эвенки больше партизан не потерпят. Говорят, что от нас все беды пустишь на постой, а потом японцы деревни жгут. И еще, якобы объедаем мы их сволочей и оружие плохое даем канадцы, мол, щедрее гораздо.
Ясно, скрипнула зубами Алиса, значит надо уходить.
Да, кивнул Семен, и поскорее, к Становому хребту. Там вроде пока еще тихо, до аэропорта они не добрались. Поедим, он кивнул в сторону эвенка насаживающего на деревянные вертела куски капающего кровью мяса, и пора сматываться.
Хорошо, ответила Алиса, нопара часов же у нас есть? Я тут хочу наконец с нашей барышней поговорить она, похоже, не поняла еще, что с ней не шутят. Да и бойцам полезно будет послушать, о чем она поет.
Если только в темпе, усмехнулся Семен, у нас Сун по таким вещам специалистка.
Он кивнул узкоглазой девице и та, не меняя каменного выражения лица, поднялась на ноги, бросив на Наташу еще один взгляд от которого у девушки неприятно засосало под ложечкой. Не говоря ни слова, Сун зашагала вдоль реки, внимательно вглядываясь в доходивший до пояса папоротник.
Ее отец китайский коммунист, а мать советская девушка, комсомолка, пояснил командир красных партизан, отец и муж Сун были в Нанкине во время резни, он улыбнулся, видя как бледнеет Наташа, понимаешь да? К японским прихвостням у нее особая любовь. И олень, как нарочно, убит тот, что надо важенка на сносях. Молока полное вымя. Эй, Тутумэ, повстанец кинул эвенку несколько слов и тот, обернувшись, заулыбался во весь щербатый рот. Несколько ловких взмахов ножом и он шагнул вперед держа в руках влажно поблёскивающий ком плоти, капающий кровью и какой-то белой жидкостью. Наташа поняла, что это такое и тошнота подступила к ее горлу.
Не бойся, пить тебя не заставят, рассмеялась Алиса, действуйте товарищи! она кивнула кому-то за спиной Наташи. Девушка почувствовала, как ее плечи словно стиснули железные тиски. Сильные руки опрокинули ее на спину, сорвали одежду, разложив вырывающуюся и плачущую от унижения Наташу на земле. Другие повстанцы сноровисто вбили в землю четыре колышка, к которым примотали наташины руки и ноги.
А ничего сучка, Семен ухмыльнулся, похлопав Наташу по плоскому животу, эвон как сиськи торчат. Дашь ребятам побаловаться потом?
Перебьешься, ухмыльнулась Алиса, знаю я вас, затрахаете шлюшку до смерти. А мне ее до Центра довезти надо. Эй, дай сюда эту штуковину.
Эти слова были обращены к молодому повстанцу, срезавшему стебель камыша. Издевательски улыбаясь в лицо плачущей девушке, Алиса пальцами раздвинула ее половые губы и просунула туда стебель. Наташа вздрогнула всем телом.
Не, дергайся сучка, хуже будет, пояснила Алиса, ну-ка, тунгус!