Свистеть не буду. Ни при каких обстоятельствах. Понятно, что свист это добровольное признание проигрыша, а мне надо выиграть. Надо пройти испытание.
Итак, надо держаться.
От того, что у меня появился план, стало чуть легче. Но ненадолго. Вместе с сумерками ко мне потянулись запахи жареного мяса, и не имело значения в домике я или на улице. Запах мяса поначалу дразнил ноздри, потом разбудил желудок, и он начал издавать рычания почти как у льва, а потом, не выдержав, я застонала в голос, но
Естественно, это не помогло.
Никто не примчался с тарелкой, никто совершенно случайно не проникся сочувствием и не подбросил на ветку шампур с шашлыком. И мне оставалось просто сидеть, мысленно облизываться и терпеть. Наверное, от голода у меня обострилось зрение, и я присмотрела горсть кем-то рассыпанных ягод не так далеко от дерева, но не спустилась. Обратно залезть не смогу, и если днем перспектива гулять одной по лесу была просто смешной, на ночь глядя она приравнивалась к самоубийству.
Сумерки перешли в густой вечер, теплый ветерок сменил направление, видимо, устав дразнить меня запахами, и оставалось по моим подсчетам не так и долго только ночь переждать. Но испытания заканчиваться не желали, а наоборот, наслаивались. Итак, вполне логично, но так не вовремя передо мной встал насущный вопрос человеческой жизнедеятельности, который заставил нервно прохаживаться из домика и обратно к ветке. Но ходи не ходи, а выбора не было.
Впервые я обрадовалась, что давно ничего не ела, и мой стыд не такой сильный, каким мог быть. И без того было неудобно, неуютно, и я, конечно, понимала, что дерево не самое подходящее место, но пусть лучше лопнет моя советь, чем мочевой пузырь.
Когда проблема разрешилась, я опять посидела в домике, опять вышла из него, но так как дождя не было, а вечер стал практически черным, пришла к выводу, что пора собирать силу воли в кулак и постараться уснуть. И только я хотела вернуться в домик, как заметила под одним из деревьев движение.
Сначала думала, что показалось темно ведь, и в темноте двигалась тень, но потом сердце радостно встрепенулось, видимо, чувствуя, узнавая раньше, чем различили глаза.
Папа не веря самой себе, прошептала я.
Он очень осторожно передвигался, стараясь не задевать сухих веток, и чтобы его не выдала скупая Луна.
Папа зажав рот ладонью, я едва не расплакалась.
Однажды, когда я была маленькой девочкой, я так увлеклась игрой в прятки с другими девочками, что потерялась на чужом чердаке. Сначала я радовалась, что меня никто не нашел, потом испугалась, что уже не найдут, и расплакалась. А потом меня нашел папа и когда я, хлюпая носом, обняла его и призналась в своих страхах, он обнял меня и пообещал:
Всегда, запомни, Керрая, всегда и в радости, и в горе, я буду рядом с тобой. Я буду с тобой всегда, пока нужен тебе, и ничего, даже смерть, не разлучит нас.
Это похоже на брачную клятву, рассмеялась я.
Нет, девочка моя. Это больше, чем брачная клятва. Брачную клятву можно нарушить, предать. А это обещание нет.
И он меня не предал
Я смотрела, как отец крадется ко мне, и душа разрывалась от нежности. А потом я заметила в его руке сверток, и все-таки не выдержала и тихонько, чтобы не услышали, и чтобы не догадался папа, всхлипнула.
Это было так трогательно и так по-домашнему, и с любовью Я знала, что в этом свертке еда. Даже не видя, знала. И еще я заметила бурдюк мой папа нес для меня еду и воду. И он уже почти подобрался к дереву, он даже успел посмотреть вверх, и я почувствовала, как наши
взгляды встретились в темноте, но в эту минуту с двух сторон послышалось звериное рычание, и на поляну вышли два льва. Папа закаменел на месте, а я приросла к дереву, наблюдая за происходящим.
Нарушение, рыкнул один из львов, глянул вверх сверкающими глазами. Испытание будет усложнено.
Ветку подпилите? буркнула я, немного расслабившись, что папе ничего не грозит, и это свои.
Второй лев фыркнул, словно смеясь, а первый повернул ко мне недовольную морду.
Было бы идеально, рыкнул он и глянул на папу. Предупреждаю: говорить с девушкой запрещено, иначе сложность испытания будет повышена.
Без воды, без еды, без нормального туалета, я снова не удержалась. Интересно, что еще можно придумать? Заставите чирикать, как эту птицу-крикуху, которая замолкает только после душа из тазика?
Второй лев припал на передние лапы и начал фыркать вместе с каким-то утробным рычанием, а вредный отвернулся от меня к папе и заявил:
Надо вернуться.
Надо так надо, со вздохом смирения согласился папа и быстро направился в ту сторону, откуда пришел. У одного из деревьев обернулся и нетерпеливо поинтересовался у хищников. Идем?
Кто откуда пришел, туда и уходит, ответил лев.
Глянув на меня, папа кивнул, без слов говоря: держись! И еще говоря кое-что, о чем, я очень надеялась, оборотни не догадаются. Но как только отец ушел, мои надежды рассыпались прахом.
Посмотри, приказал один лев второму.
И тот, перестав смеяться, мотнул мордой и приблизился к свертку и бурдюку, которые папа незаметно подбросил сбоку под дерево. Ну, это мы с ним думали, что незаметно, но, увы.