Он найдет то место, куда ее увезли, и спасет ее, даже если за это его принесут в жертву в Летнее Солнцестояние.
Каким должен быть его следующий шаг? Ответ приходил в голову слишком медленно. Тело налилось свинцовой усталостью. Из груди вырвался яростный вопль бессилия. Рассвет приближался. Ему снова предстоит провалиться в забытье и часами оставаться беспомощным, в то время как Селандин будет мучиться в тюрьме Инквизиторов.
У него не было выбора. Он должен был укрыться в своем особняке и дожить до наступления ночи. Он был бесполезен для нее мертвым.
Трои отступил в свою собственную тюрьму и вошел через брешь, которую она оставила в огненных заклинаниях.
Резкая боль пронзила полузажившие ожоги на его спине. Трои рухнул на землю, слабость быстро распространялась по его конечностям. Он лежал беспомощно на спине и смотрел на кожаный нагрудник с изображением Глаза Гипноса.
Собиратель Даров улыбался ему, держа кинжал, с которого капала магия и кровь Трои.
Последней связной мыслью Трои было то, что некромант никогда не смог бы пройти через защиты Святилища, если бы его не впустила прядильщица.
Сознание к Селандин вернулось вместе с ослепительным солнечным светом, что лился сквозь высокое окно с решеткой в ее камере.
Наступал рассвет. Какой по счету? От этой мысли ее с тошнотворным ужасом резко выбросило из сна.
Память о времени после поимки расплывалась в сплошной череде допросов. Она не могла понять, сколько дней уже провела в этой камере.
Она не знала, жив ли Трои.
Если он вернулся в особняк, тогда все кончено. Представляя, что Собиратель Даров сделал с ним, ее вырвало прямо на пол, в углу камеры, где она стояла, опираясь на руки.
Она так старалась сказать Трои не уходи обратно в поместье, предупредить его до того, как стражи заткнули ей рот. Она опоздала. Хоть бы на миг раньше ей открылась вся правда хоть бы она нашла в себе силы биться за него так же яростно, как он всегда бился за нее
Трои был мертв из-за нее.
Она сжалась в комок и рыдала. Рыдала о нем. Она, беспечная вдова, принцесса клана Паво, всегда державшая свои эмоции под жестким контролем, теперь ее душили рыдания, такие, каких не вызывали ни смерть родителей, ни гибель мужа, ни потеря трона.
Вскоре она присоединится к нему. На этот раз для нее не будет пожизненного заключения в храме. Даже суда не будет. Инквизиторы были полны решимости устроить из нее показательный пример на Алтаре Акрона.
Ее пальцы вновь и вновь возвращались к ненавистным кандалам на щиколотке, бессмысленно скобля его. Эти магические узы станут ее саваном. Она не могла заставить себя остановиться, продолжала ковырять заклепки и дергать за крепления, даже если это стоило ей кровавых ссадин и клочьев кожи.
Она наконец поняла, что делало ее счастливой, но было слишком поздно.
В детстве она делала то, что требовали родители. В замужестве она жила под властью мужа. Как маг, она каждый день боролась с требованиями храма о ее полной капитуляции.
Однако те немногие, золотые годы, когда она была настоящей принцессой, повелительницей самой себя, она не знала над собой иной власти, кроме собственной воли.
Ей не нужны были танцы, власть или месть. Все, что когда-либо имело для нее значение, это быть хозяйкой своей собственной судьбы.
Она была счастлива, когда была свободна.
Ответ был прямо перед ней той ночью, когда Трои поклялся бороться за ее свободу.
Награда Собирателя Даров не купит ей счастья. За жалкую сумку с монетами она променяла величайшее сокровище, которое когда-либо находила.
Ее последняя встреча с Троем снова и снова проносилась в ее сознании. Был ли хоть какой-то шанс, что он понял ее слова? Могла ли остаться хоть крупица надежды на то, что он сбежал в безопасное место, а не прямо в засаду Сборщика Даров?
После того как она видела, как он победил восемь огненных магов, ей хотелось верить, что он каким-то образом победил и Собирателя Даров. Но даже если так, он мог сейчас скрываться, страдая от ран, и некому было дать ему крови.
Она никогда не узнает его судьбу.
Трои считал, сколько раз он просыпался прикованным к своему трону. Подсчет ночей давал ему крупицу здравомыслия, пока слабость и боль разъедали его рассудок.
Ты отравил меня? потребовал он у Собирателя Даров на шестую ночь.
Некромант закинул ноги на стол и закурил.
Мне и не пришлось. Эти проклятые цепи и так неплохо тебя держат. Ты уже не тот бессмертный, каким был сто лет назад.
Трои не был даже так силен, как когда он пробудился от долгого сна. Голод, терзавший его изнутри уже шестую ночь подряд, причинял куда большую боль,
Селандин с криком ярости рванула наручники. Она была бессильна. Они забрали у нее все, включая его кольцо, и оставили ее здесь в белых одеждах жертвы. Ее веретено давно пропало.
Мысли крутились в ее голове. Она бессознательно касалась пальцем оголенной кожи на том месте, где всего час назад покоилось его кольцо.
В свои юные годы, во время запретных экспериментов с магией, ей не нужно было веретено. Она открывала зачарованные замки силой мысли и щелчком пальцев и разыгрывала старых ворчунов, носивших иллюзорные парики.