Он смотрит на меня с полуулыбкой на красивых губах, как на маленькую девочку, которая рассказывает ему свои сопливые фантазии о розовых замках, единорогах и ну да, драконах.
Ага, только мы истинные.
Солнце встаёт над руинами моей жизни.
Отчего-то хочется крикнуть, что узнала его отца на фото. Он даже не знает, как мне плохо каждую минуту рядом с ним. Плохо из-за того, что хорошо.
Я просто чокнутая.
Квенту не повезло. Он ведь такой хороший. Это мысль вдруг начинает жечь изнутри, я нервно смеюсь. Да, досталось же чудо-юдо парню
Он даёт просмеяться.
А затем целует. С щемящей нежностью касается губ, прижимая к себе. Я таю и не сразу замечаю, как оказываюсь в его руках. Он выносит меня из здания, которое не рушится, не взрывается символично позади, оставляя всё прошлое в прошлом. Нет, также стоит. Но что-то всё же изменилось. Во мне.
Позавтракаем?
Только не в твои рестораны.
Уютное кафе?
А, может, в бургерную?
Он присвистывает.
Я ела гамбургер в приюте всего один раз. Какая-то акция была, приехали люди с фастфудом в контейнерах, с камерами. Репортаж снимали или типа того. Половина детей передрались тогда. Одному мальчику выбили глаз.
Совсем?
Ну да, его потом так и называли одноглазый Джон.
Жуткая история, но мы с Квентом смеёмся, лично я до слёз.
Думаешь, я совсем дикая, да?
Это спрашиваю уже тогда, когда подъезжаем к нужному месту. Довольно неказистой бургерной с нелепым маскотом, раздающим флаеры. Утро, а духота стоит страшная, что с ним будет к полудню страшно представить.
Я часто бывал здесь раньше, говорит Квент, будто отвечая на мои слова. После отходняка, в общем есть хочется зверски. Как можно больше и жирнее. И я там был не один такой.
И ты привёз меня сюда?
Да.
Хорошо, пошли.
Мы целуемся, прежде чем выйти из машины. И за столиком на имитации террасы. В моём стакане капуччино, на подносе самый обычный бургер, какой был и в приюте, картошка-фри и три пончика в сахарной пудре. У Квента то же самое, но картошка больше, а рядом с ней салат.
И эти пятнадцать минут в забегаловке одни из лучших в моей жизни.
Наверное, есть в мире всё же какой-то баланс, потому что как только мы выходим, обсуждая, влетит ли нам от Седрика и стоит ли ехать в Драгон-Холл или прогулять, у Квентина звонит телефон.
Это его отец.
Я понимаю это сразу. И сразу же деревенею. От лёгкости не остаётся и следа.
Когда разговор заканчивается, дракон убирает телефон в карман и непринуждённо улыбается.
Так что мы решили?
Что случилось?
Ничего особенного.
Я же вижу.
Он останавливается у машины и переводит на меня тяжёлый взгляд.
Радион в больнице.
Что случилось?
Передоз. Его едва откачали. Но уже всё нормально. Не думай об этом.
Какого чёрта? Мы виделись совсем недавно, он не выглядел хотя
Ты расстроен, вглядываюсь в Квентина.
Отец сказал, что он сделал сделал это специально.
Глава 12. Любовь убивает? (1)
и всем прочем. Якобы узнать о самочувствии, принести домашку, проявить лояльность.
Злые искорки мелькают в разных глазах моего дракона.
И всё становится только хуже, когда я прошу:
Пойду с тобой, дашь мне с ним поговорить? Одной.
Он за рулём, я сижу рядом, обняв себя за колени, рассматривая босые ноги на кожаном, горячем кресле.
Айрис, скажи мне только одно зачем?
Я передёргиваю плечом.
Хочу спросить, какого чёрта. Он явно в ближайшие дни не появится в Драгон-Холле, а у меня есть вопросы.
Разве вы уже не говорили?
Ничего по делу он не сказал.
Думаешь, сейчас скажет? Или ты просто не хочешь, чтобы я вам мешал?
Перевожу на него взгляд. Может быть, слишком жёсткий и холодный. Может, жестокий. Я же говорила то, что было на крыше, ничего не значит.
Квентин молча заводит двигатель и выезжает на дорогу.
Солнечное утро, дурацкий промоутер, вкусный и жирный завтрак с дрянным кофе, смех всё это остаётся позади.
Как и наша жаркая-жаркая до истомы ночь.
Или?
Уже на парковке я не выдерживаю напряжения, свинцового воздуха, мрачного выражения лица красивого парня, от которого по-прежнему пахнет еловым лесом, смолой и землёй. Не хочу чтобы он страдал. Даже немного. Даже просто грустил. Тем более из-за меня.
Квент?
Уже нужно выходить, на заднем сидении лежат «дары» для этого героинового гения, но мы продолжаем сидеть не двигаясь.
Он переводит на меня взгляд.
И я, усмехнувшись сквозь холодок по спине и дрожь во всём теле, перебираюсь к нему на колени. Благо, огромная тачка, мой невысокий рост и хрупкое телосложение позволяют устроиться с комфортом.
Обнимаю его за шею, запускаю руку в волосы, разглядываю красивое лицо.
Такое странное слово красивое. Вот я произношу его мысленно а что оно значит? Понравился бы Квент другой девчонке или нет? Что кто вообще подразумевает под этим? Не знаю, но мне хочется называть так всё его глаза, его руки, волосы, даже уши.
Красивые, красивые, красивые.
Я ведь хуже выгляжу. Он не жалеет, что его тянет ко мне? Ему не мерзко?
Думаю об этом, маняще улыбаясь. Заигрывая. Не давая повод усомниться в себе ещё больше.
Он ловит моё запястье и целует ладонь. Проходится языком между пальцев, заставляя тихий, шероховатый стон сорваться с искусанных губ.