Быкова Анастасия BELIEVER
Часть 1.
Пустой ангел-хранитель. С рождения пустой, без надежды обрести покой и найти себя. Ведь даже «хранитель» ни к чему, если «хранить» некого, а его человека не существует.
Алек, ты снова здесь? голос сестры раздается так неожиданно, что мог бы испугать, вот только он и плечом не ведет. Знает, что Иззи всегда его найдет.
Расскажешь? глухо спрашивает он. Ангелам нельзя спускаться на Землю без дела, а Алеку нельзя спускаться в принципе, ведь никаких дел у него здесь быть не может.
Ты вроде бы старший, но иногда такой глупый, Изабель касается ладонью плеча брата, прежде чем сесть рядом с ним на крышу многоэтажного здания. Внизу темные улицы и яркие фонари, внизу только запозднившиеся прохожие спешат по домам, внизу течет жизнь. Алек, ты только помни, что если все избегают смотреть на тебя, не значит, что они ничего не видят. Ты слишком часто прилетаешь сюда, и если кто-то заметит и донесет, наказание будет суровым.
Алек зло усмехается.
Можно наказать сильнее, чем я уже наказан? он смотрит вдаль и сжимает руки в кулаки. Чувствует, как с каждой минутой ветер начинает дуть все сильнее, пробираясь под одежду и вызывая неприятное покалывание по всему телу.
Кто сказал, что гнаться можно только за хорошими чувствами? Иногда важно, почувствовать хоть что-то.
Поэтому Лайтвуд и проводит так много времени на Земле, хотя и знает о последствиях. Он не сомневается, что когда-нибудь ему придется за это заплатить, но находиться на небесах, где от него прячут глаза и лживо улыбаются, где он чувствует себя, как в клетке, где все настолько идеально, что просто тошнит, он не может. Там считают, что Ангелы должны ловить каждую эмоцию своего человека, а не испытывать собственные. Там невозможно испытать ничего. Но Земля другое дело, здесь все кипит, бурлит, и иногда кажется, что стоит только ступить на эту крышу, как душа перестает быть мертвой.
Из, я побуду здесь еще немного, не волнуйся за меня, Алек поворачивается к сестре и дергает уголками губ. К тому же, если нас здесь заметят вместе, ты тоже попадешь под удар. Лучше слетай к Саймону, у него сейчас непростой период в жизни.
Лицо Изабель буквально начинает светиться, когда брат заговаривает о ее новом подопечном. Она перевела душу своего прежнего человека через границу не так давно, но почувствовала новый Зов даже раньше, чем отходила положенный траур. Саймон буквально ворвался в ее жизнь, моментально прирастая своей душой к ее.
Да, когда режутся зубки всегда непросто, по губам Изабель скользит нежная улыбка, которая пропадает, стоит ей перевести взгляд на Алека. Пообещай мне, что все будет хорошо, и ты не натворишь глупостей.
Я уже сотни лет твой брат, и ты все еще считаешь, что я способен на глупости? Все будет хорошо, обещаю.
Изабель смотрит ему в глаза и старается понять, правду ли он говорит. И, прежде чем соскользнуть с края крыши и в падении раскрыть крылья, она тихо шепчет:
Не просто так спрашиваю, Алек. Снова
Лайтвуд смотрит на удаляющийся силуэт сестры, который почти сразу растворяется в воздухе и превращается в легкий туман, а потом переводит взгляд туда, куда она показала на белое оперение своих крыльев. Почти белое.
На левом крыле черным пятном выделяется потемневшее перо.
Снова.
Алек почти любовно проводит по нему кончиками пальцев. Еще одно напоминание о том, что он неправильный. У ангелов крылья не темнеют, они символ света их души. Вот только Алек уже несколько десятилетий подряд обнаруживает у себя черные перья; раньше они появлялись раз в год, потом все чаще и чаще Последнее потемнело три недели назад. И вот опять.
Истеричный смешок срывается с его губ, а потом он с ужасом понимает, что уже не может остановиться. Смешок за смешком, и вот уже хохочет, подняв взгляд в небо.
Как же он устал. День за днем, год за годом, десятилетие за десятилетием. В его существовании не меняется ничего. Только тает глупая надежда, которая еще теплится в самых дальних уголках сознания. Надежда на то, что старейшины ошиблись. Что за бесконечно долгую жизнь он наверняка хоть раз услышит Зов.
Люди говорят, что время лечит, но Алек-то знает, что все
это только болтовня. Со временем притупляются воспоминания, позволяют дышать спокойно, но что делать, если все вокруг это одно большое напоминание о том, чего у тебя никогда не будет?
Плод мертв.
Ветер начинает бушевать, словно подхватывает настроение Алека.
Самое страшное, что никак нельзя это прекратить. Он ж и в. Дышит. Разговаривает с братьями и сестрой. Чувствует, как щемит сердце от перешептываний за спинами его родителей, как будто это они виноваты в том, что их сын не такой, как все. Он ж и в. Вот только не живет, а существует.
Алек кричит, чувствуя, как в груди становится горячо.
В груди становится еще горячее, и кончики пальцев начинает покалывать.
Алек закрывает глаза и снова тянет руку к темному пятну на крыле, чтобы отработанным движением вырвать перо.