Да.
Ты говорила с ней?
Нет.
Твоя магия льда. Расскажи о ней.
Я пытаюсь подавить стыд.
Она проявилась, когда я впервые увидела медведицу. У меня сложности с тем, чтобы её контролировать.
Сигрун подходит с двумя чашками чая в руках и ставит одну из них на низкий столик в виде пенька около меня.
Это я заметила, она садится, плотно сложив крылья за спиной, и теперь, когда она так близко, я не могу не начать разглядывать перья. Она великолепна. Её присутствие, её энергия все в ней просто ошеломляет. Ты всегда отличалась от других, Мадди?
Да. Всю мою жизнь.
Фезерблейд был заинтересован в тебе, а вот я ошиблась. Думала, в тебе нет совершенно ничего особенного, тихо говорит она, а зеленые глаза смотрят прямо в мои. В ее словах нет ни жестокости, ни вопроса. Это просто размышления, высказанные вслух. Позади нее что-то сверкает, сразу привлекая мой взгляд.
Под моим любопытным взглядом появляется сокол. Она лениво бьет крыльями, усаживаясь Сигрун на плечо, а глаза блестят, как отполированный янтарь. Перья глубокого цвета лесной зелени переливаются различными оттенками, изогнутый клюв
кажется острым, как кинжал.
Она прекрасна, выдыхаю я.
Взгляд Сигрун становится острым.
Он.
Он, киваю я.
Эрик сказал, что ты сможешь его увидеть. Ты позволишь ему прочесть тебя?
Прочесть меня? Что вы имеете в виду?
Мой валь-тивар великолепен в чтении разума фейри, медленно произносит она.
Я вспоминаю про Брунгильду при Дворе Льда, и страх стискивает меня. Мне не хочется, чтобы Сигрун узнала о магии памяти, и если Брунгильда не обнаружила этого, то лидер Валькирий точно сможет. Пока я не готова раскрыть этот секрет. Он принадлежит мне, и так было всегда. Я не могу просто рассказать об этом.
Увидев, что я медлю, Сигрун говорит:
Если ты не хочешь раскрывать какую-то информацию, он тебя не заставит. Он сможет увидеть только то, что ты сама добровольно откроешь.
Я уверена, что это ложь. Думаю, её птица вытащит из меня что угодно, если я впущу его в свой разум.
Должно быть, сомнения отражаются у меня на лице, потому что Сигрун неожиданно для меня улыбается.
Ну, ты хотя бы не глупая. Это хорошо. Конечно, он увидел бы все, что пожелает, если бы ты его впустила.
Я шумно выдыхаю.
Расскажи о своих обмороках.
О них я чаще всего не хочу разговаривать, но хотя бы мы отошли от идеи птицы, копающейся в моей голове.
Они случались всю мою жизнь, говорю я.
Ты просила Эрика исцелить тебя? спрашивает она.
Да, но он сказал что больное сознание вылечить гораздо, гораздо сложнее, чем больное тело.
Ты могла бы позволить ему попытаться.
Могла бы, неохотно признаю я.
Она хмурится.
И что, Иггдрасиля ради, тебя остановило? В полете, под водой, на любой возвышенности или в опасном моменте битвы, потеря сознания точно станет смертельным приговором.
Я тяжело вздыхаю.
Обмороки в любом случае меня убьют, говорю я.
Она нахмуривается еще сильнее.
Что ты имеешь в виду?
Мой недуг смертелен. Так мне сказали в детстве. Однажды я просто не очнусь. Остальные Стражи Одина уже об этом знают, говорю я, удивленная, что ей об этом не известно, но она по-прежнему хмурится, глядя на меня. Птица машет крыльями, и я застываю, когда он подбирается ближе ко мне.
Он не проникнет в твой разум, пренебрежительно говорит Сигрун. Её глаза темнеют, их обычный яркий зеленый оттенок становится таким же, как цвет оперения на спине и хвосте птицы.
Сокол описывает надо мной быстрые круги, и я напряженно смотрю на него, не уверенная в том, что мне делать. Все заканчивается довольно быстро, и Сигрун складывает руки на груди.
Как я и думала. Мадивия, я одна из девяти первых Валькирий. Ты знаешь, с какой изначальной целью нас создал Один?
Я киваю.
Да, вы были девами-воительницами.
Она согласно наклоняет голову.
Верно. Мы сопровождали души тех, кого считали достойными Вальгаллы, когда они погибали в бою. Способность оценивать души живущих присуща девам-воительницам, и это та же магия, из которой появился Фезерблейд.
Я киваю, слегка задыхаясь.
Я знаю, что такое обреченные на смерть. Тысячи раз я летала над полем брани, высматривая и ожидая тех, кому было суждено погибнуть. Я чувствую, когда над кем-то висит печать смерти.
Она склоняется вперед, и я перестаю дышать вовсе.
Мадивия, позволь сказать тебе с абсолютной уверенностью, что на тебе печати смерти нет.
ГЛАВА 28
МАДДИ
Вы уверены? шепчу я.
Она кивает.
Да. Выполняя обязанности, изначально возложенные на меня Одином, я встречала очень многих людей и фейри, которым было суждено умереть от неизлечимой болезни или неизбежного несчастья, и позволь уверить тебя, если что-то здесь и убьет тебя, так это обморок в опасную минуту или собственное неверное решение.
В ушах звенит, и я снова и снова открываю и закрываю рот.
Я пытаюсь осознать то, что она сказала, но от новости о том, что обмороки меня не убьют, кружится голова.
Значит целители в моем детстве они ошибались? собственный голос кажется мне звучащим издалека.
Сигрун вновь пожимает плечами.
Не знаю. Возможно, они солгали тебе. В том или ином случае, это не смертельно. Ты просто теряешь сознание.