Сколько? спросила я, не поднимая головы, боясь, что голос дрогнет.
Две медяки, проскрипела старуха. Или кусок хлеба. Сытный.
Я сунула руку в складной мешочек у пояса, где лежали несколько медных монет, данных Эдгаром «на всякий случай». Нашла две самых потрепанных и протянула ей.
Держите.
Она взяла монеты, даже не взглянув, и сунула их куда-то в недра своих одежд. Я бережно завернула книжку в край шали и прижала к груди. Крошечный островок тепла в океане льда. Может, чтение перед сном Хотя бы на минуту
Именно в этот момент все изменилось.
Сначала это был звук. Глухой, ритмичный гул, идущий сквозь землю. Потом нарастающий топот копыт по замерзшему камню. Громкий, резкий окрик:
Дорогу! Дорогу Его Королевскому Высочеству!
Рынок, этот улей подавленного гула, замер. Буквально. Как будто кто-то выключил звук. Все разговоры оборвались на полуслове. Даже торговцы перестали орать. Люди застыли на месте, словно превратились в ледяные изваяния. Страх, витавший в воздухе и раньше, сгустился до физической плотности. Его можно было резать ножом. Можно было им подавиться.
Мое сердце бешено заколотилось, ударяя по ребрам. Кортеж. Принц. Предупреждение Эдгара
прозвучало в голове оглушительным гонгом: «Прячься!» Я инстинктивно рванулась к стене, к нише между двумя кирпичными выступами, где уже прижалась пара перепуганных женщин. Я втиснулась туда, стараясь стать как можно меньше, слиться с камнем. Книжка вцепилась мне в грудь.
Гул копыт и скрежет полозьев по льду нарастал, заполняя внезапную тишину. Показалась голова процессии. Впереди ехали всадники в тяжелых, темных доспехах, покрытых инеем. Их лица скрывали шлемы с опущенными забралами. Они держали в руках длинные копья с черно-серебряными флажками герб Эйридена, скованный льдом. Взгляды стражников, невидимые из-под забрал, казалось, сканировали замершую толпу, выискивая малейшую угрозу или неповиновение. От них веяло смертельным холодом и безжалостностью.
За ними двигалась огромная, массивная колесница. Она была черной, как вороново крыло, инкрустированной серебром, но сейчас серебро почти не блестело колесница была покрыта толстым слоем инея, как будто только что выехала из ледяной пещеры. Полозья скрежетали по камню, оставляя за собой борозды из дробленого льда. Колесницу тянули четверо огромных лошадей, породы, которую я не видела раньше массивные, с густыми, белыми, как снег, гривами и хвостами, покрытыми сосульками. Их могучие ноги ступали тяжело, пар вырывался из ноздрей густыми облаками и тут же замерзал в воздухе, осыпая землю мелкой ледяной крошкой. От самих животных и от колесницы шел видимый холод. Воздух вокруг них искрился и мерцал, как над открытой морозильной камерой.
Внутри колесницы, за высокими бортами и массивными колесами, покрытыми ледяными наростами, можно было разглядеть лишь силуэт. Высокий. Неподвижный. Закутанный в меха цвета ночи. Даже на расстоянии ощущалось исходящее от него оледенение . Не просто холод, а нечто большее отрицание тепла, жизни. Ледяное Сердце. Слухи не лгали. От одного вида этого замерзшего величия по спине пробежали мурашки, а дыхание перехватило.
Толпа замерла еще больше, если это было возможно. Люди буквально вжимались в стены, в ларьки, отворачивали лица, стараясь не смотреть на проезжающий кортеж. Страх был осязаем. Он висел в воздухе тяжелым, ледяным покрывалом. Даже мой дар, обычно такой отзывчивый на боль, сжался внутри, словно испуганный зверек, почуявший хищника.
Колесница медленно проезжала мимо того места, где я пряталась. Я затаила дыхание, прижимаясь спиной к холодному камню, стараясь слиться с тенью. Проезжай. Проезжай мимо. Проезжай
Именно тогда это случилось.
Старик. Он стоял чуть впереди, у самого края дороги, возле лотка с углем. Может, оглох. Может, его толкнули в последний момент. Может, ноги не слушались от холода и возраста. Но когда огромные колесные диски, покрытые острыми ледяными шипами, были уже в нескольких шагах, он вдруг пошатнулся. Его трость скользнула по обледенелому камню. Хрупкое тело, закутанное в лохмотья, потеряло равновесие. Он падал. Прямо под копыта первой пары могучих ледяных коней и под страшные, неумолимые колеса черной колесницы.
Время замедлилось до мучительной тягучести. Я увидела широко открытые, полные ужаса и непонимания глаза старика. Увидела, как ближайший стражник вскинул копье, не для помощи, а явно чтобы отшвырнуть помеху или прикончить ее до того, как она коснется королевского пути. Услышала сдавленный вскрик кого-то в толпе. Увидела, как меховой силуэт в колеснице даже не пошевелился, оставаясь безучастным ледяным идолом.
И во мне щелкнуло .
Не мысль. Не решение. Древний, глубинный инстинкт, выдолбленный годами учебы и работы в медицине. Инстинкт спасать. Он пересилил страх. Пересилил предупреждение Эдгара. Пересилил даже инстинкт самосохранения. Мое тело рванулось вперед само . Я выскочила из укрытия, сбивая с ног кого-то рядом, не видя ничего, кроме падающего старика и приближающихся копыт.
Держись! крикнула я, но голос сорвался в шепот от ужаса и нехватки воздуха.
Я бросилась вперед, скользя по льду, падая на колено, но уже хватая старика за плечи, за воротник его ветхой одежды. Тянула изо всех сил, отчаянно, чувствуя, как ледяное дыхание коней обжигает лицо, как тень колесницы накрывает нас. Я услышала яростное ржание и грубый окрик стражника. Что-то тяжелое и острое просвистело над головой наверное, древко копья.