Что что случилось? не удержалась я, чувствуя, как привычный поток тепла борется, теряет силу, рассыпается на жгучие искры, не в силах пробиться глубже. Кайлен, ты ты блокируешь?
Он не ответил сразу. Его лицо, обращенное к заиндевевшему окну, было непроницаемо. Только скула под шрамом от осколка кинжала нервно подрагивала.
Не «блокирую», наконец прозвучало сквозь зубы. Голос был глухим, лишенным интонаций. Это не я. Это оно . Проклятие. Оно чувствует угрозу. Твое тепло. И все остальное. Оно защищается. Агрессивнее.
Он наконец повернул голову. Его глаза встретились с моими. В них не было ни растерянности, ни страха. Была усталая, ледяная ярость. И отчаяние? Оно крепчает, Аннализа. На фоне войны, на фоне страха на фоне этого . Он едва заметно кивнул в пространство между нами, где висели невысказанные слова, нерешенные вопросы, наша хрупкая близость. Силы, что держат его они питаются хаосом. А хаоса вокруг становится все больше.
Мои пальцы инстинктивно сжали его холодную руку. Я пыталась пробиться сквозь этот новый, колючий барьер, направить дар сильнее, глубже. Золотистый свет на наших руках вспыхнул ярче, но тут же погас, словно встретив невидимый ледяной щит. По лбу у меня выступил холодный пот от усилия. А в ответ только усиление этой ледяной колючести, этого немого отпора.
Довольно, резко сказал Кайлен и отдернул руку. Резче, чем когда-либо. Его движение было почти грубым. Тратить силы впустую бессмысленно. Сегодня не получится.
Он встал, отвернулся к окну, скрестив руки на груди. Его спина, прямая и напряженная, была неприступной крепостью. Разочарование, горькое и едкое, подкатило к горлу. Не только из-за неудачи сеанса. Из-за этой внезапной дистанции. Этого ледяного щита, возведенного за считанные секунды.
Кайлен я встала, чувствуя, как ноги слегка подкашиваются от затраченной впустую энергии и эмоционального удара. Мы не можем просто сдаться. Каждый день, когда проклятие крепчает это день ближе к краю для королевства. Для тебя.
Он обернулся. Его лицо было жестким, как высеченное изо льда.
А что ты предлагаешь, Аннализа? спросил он с убийственной холодностью. Сильнее хотеть ? Сильнее верить? Твой дар реагирует на искреннее сострадание, помнишь?
А что, если сострадания уже не хватает? Что, если его поглотил страх? Страх за тебя? За себя? За это проклятое королевство, которое я тяну за собой в пропасть?
Его слова ударили, как пощечина. «Страх за тебя? » Он боялся за меня ? И это мешало?
Мой страх мой, попыталась я парировать, но голос дрогнул. Он не должен влиять на тебя. На нашу борьбу.
Все влияет! он взорвался внезапно, срываясь на крик, который оглушительно грохнул в ледяной тишине комнаты. Его серебристые глаза горели безумием и болью. Ты думаешь, я могу просто отключить все это? Страх, что Дерн докопается? Что его пауки найдут способ использовать тебя или или уничтожить? Страх, что южане прорвутся и сожгут все дотла, пока я тут сижу, как беспомощная льдина! Страх, что отец сойдет с ума от отчаяния! И страх он сделал шаг ко мне, его дыхание стало резким, белым облачком пара в холодном воздухе, страх, что это то, что между нами оно тебя убьет! Что я тебя затяну с собой в эту ледяную могилу! Ты не понимаешь? Я проклятие, Аннализа! Ходячее несчастье! Все, к чему я прикасаюсь, превращается в лед и пепел! Мои родители, мой народ и ты! Ты просто следующая в очереди!
Он замолчал, задыхаясь. Его тело дрожало не от холода проклятия, а от нахлынувших эмоций. В его глазах читалась не просто ярость, а паника. Паника загнанного зверя, который видит только один выход оттолкнуть того, кто подошел слишком близко.
Я стояла, оглушенная его вспышкой, чувствуя, как его слова, как те самые ледяные иглы, впиваются в сердце. «Ходячее несчастье ». «Следующая в очереди ». Он верил в это. Искренне, до глубины души верил, что несет только гибель. И что его попытка быть рядом со мной не спасение, а приговор.
Так вот твое решение? прошептала я, и голос мой звучал чужим, плоским. Оттолкнуть меня? Вернуть все к тому, с чего начали? К целительнице и ледяному монстру? Потому что тебе так безопаснее ?
Безопаснее для тебя ! он почти закричал снова, но тут же сжал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Голос его опустился до хриплого шепота, полного самоистязания. Не видишь разницы? Раньше я был просто озлоблен. Теперь я я знаю цену. Цену надежды. Цену тепла. И я вижу, как оно гаснет, Аннализа. Как твой дар борется все слабее. Как страх в твоих глазах он уже не только за меня. Он за тебя саму. Ты теряешься здесь. Растворяешься. В моем мире. В моей боли. В этом проклятом холоде. Я вижу это каждый день!
Он был прав. Ужасно, невыносимо прав. Его слова попали прямо в открытую рану, которую я старательно игнорировала, замазывала надеждой и заботой о нем. Страх потерять себя. Страх стать только «целительницей Принца Льда», забыв, кто такая Алиса. Страх, что этот мир, с его ледяным ужасом, дворцовыми интригами и вечной зимой, поглотит меня без остатка, и обратной дороги не будет. Даже мысль об Эдгаре, о тепле Вейсхольма, стала какой-то далекой, почти сказочной. Как будто это была не моя жизнь, а чья-то чужая. Я чувствовала, как почва уходит из-под ног, как я цепляюсь за Кайлена, за нашу связь, как за единственный якорь, но и он, казалось, превращался в ледяную глыбу, утягивающую меня на дно.