Я не отстранилась. Не могла. Что-то внутри меня распахнулось навстречу этому прикосновению, этому взгляду. Я наклонила голову, чуть прижавшись щекой к его ладони. Закрыв глаза. Его холодная кожа на моей горячей щеке была парадоксом, совершенством. Границей между нашими мирами, которая вдруг перестала быть стеной.
Я не знала, что сказать и просто пристально посмотрела в его лицо.
Он втянул воздух. Его глаза расширились. Потом сузились, наполнившись такой нежностью, что у меня перехватило дыхание. Его рука на моей щеке перестала дрожать. Укрепилась. Он медленно, невероятно медленно, потянул меня к себе. Не приказом. Не силой. Предложением. Мольбой. Возможностью.
Я не сопротивлялась. Шагнула навстречу. И оказалась в его объятиях.
Он обнял меня. Сначала осторожно, неуверенно, как будто боялся раздавить или обжечься. Его руки сильные, но все еще несущие ледяной отзвук проклятия легли мне на спину. Я прижалась к нему, ощущая под щекой грубую ткань его камзола, его запах холодный, как зимний лес, но с едва уловимыми нотами чего-то человеческого, пряного. Его сердце билось под моей щекой учащенно, гулко. Не ледяное. Живое.
И случилось чудо.
В точке, где наши тела соприкоснулись, где моя щека прижималась к его груди, а его руки обнимали меня, лед начал таять. Не метафорически. Физически. Я почувствовала, как холод, исходивший от него, не просто отступил. Он растворился . Уступил место волне настоящего, глубокого тепла, которое потекло из самого его центра. Оно обволакивало нас обоих, как мягкое покрывало. Я услышала его сдавленный стон не боли, а невероятного, забытого облегчения, почти блаженства. Его руки сжали меня крепче, прижимая к себе, как будто я была якорем в этом потоке незнакомого ощущения. Его дыхание стало горячим у моего виска.
Вокруг нас замерцало. Золотистое сияние моего дара и голубоватый отблеск его холода слились в одно сияющее, переливающееся облако тепла. Лед на ближайшей стене не треснул. Он запотел. На его гладкой поверхности выступили мельчайшие капельки воды, засияли в мягком свете, стекая вниз. Воздух в комнате перестал резать легкие. Он стал просто прохладным. Чистым. Живым.
Мы стояли так, слившись в объятии, пока волна тепла медленно не схлынула, оставив после себя ощущение глубокого покоя и абсолютной, немыслимой близости. Он не отпускал меня. Я не пыталась вырваться. Мы просто дышали в унисон, слушая, как бьются наши сердца его, уже не скованное льдом, а мое, готовое выпрыгнуть из груди.
Он наконец отодвинулся, ровно настолько, чтобы посмотреть мне в лицо. Его руки остались на моей спине. Его серебристые глаза были влажными. Не от слез. От той самой влаги, что выступила на льду стен. От таяния. В них не было ни тени прежней пустоты или гнева. Только смятение. Только нежность. Только страх перед силой того, что он чувствовал. И надежда. Огромная, хрупкая, как первый весенний ледок.
Аннализа мое имя на его устах звучало как молитва. Как открытие. Я Он запнулся. Губы его дрожали. Я не хочу терять это тепло.
Прошептал он, его пальцы сжали ткань моего платья на спине.
Твое тепло. Твое присутствие. Даже если это безумие. Даже если это конец. Я боюсь. Боже, как я боюсь. Но я больше боюсь вернуться туда. В ту пустоту. Без тебя.
Слезы наконец выступили у меня на глазах. Горячие, соленые. Они катились по щекам, не замерзая. Потому что вокруг нас было тепло. Наше тепло.
Я тоже боюсь, Кайлен, призналась я, мои пальцы сами нашли его руку, сжатую на моей спине, и сомкнулись вокруг нее. Боюсь раствориться здесь. Боюсь этого проклятия.
Боюсь будущего. Но Я подняла на него глаза, сквозь слезы. я больше боюсь потерять этот островок. Этот свет. Тебя.
Он не сказал ничего. Он просто притянул меня снова к себе, крепко, почти до боли, прижал мою голову к своей груди. Его сердце билось учащенно, но уже не в панике. В ритме жизни. Нашей жизни. Такой хрупкой. Такой невозможной. Такая реальной.
Мы стояли в объятиях посреди его ледяных покоев, в сиянии нашего странного, чудесного тепла, пока за окном бушевала вьюга. Лед на стенах плакал тихими каплями. Искра, промелькнувшая в сумерках откровения, разгорелась в пламя. Нежное. Опасное. Прекрасное. Мы не говорили о любви. Мы просто держались друг за друга, как за единственное спасение в тонущем мире, признавая без слов то, что было сильнее страха, сильнее льда, сильнее самой смерти. Мы признали нашу связь. Нашу необходимость друг в друге. Нашу первую, робкую надежду.
И в этой тишине, под вой ветра и тихий плач тающего льда, было больше правды и больше обещаний, чем в любых громких клятвах.
11 глава
В груди все еще горело тепло смутное, сладкое и пугающее воспоминание о его руках, о его сердцебиении под щекой, о том, как лед плакал тихими каплями вокруг нас. Но с первым же вдохом ледяного воздуха реальность впилась когтями. Что мы наделали?
Роскошь моей комнаты-тюрьмы внезапно показалась не убежищем, а гладиаторской клеткой перед выходом на арену. Каждый звук за дверью шаги стражи, скрип половиц где-то вдалеке заставлял вздрагивать. Двор. Король. Дерн. Они не могли не почувствовать перемену. Не могли не заметить. В этом ледяном муравейнике любое тепло сигнальный костер.