В своём доме, Эдгар сел на табурет рядом с кроватью и устало потер лицо. В деревне Вейсхольм. Южная провинция.
Я сжала кружку так, что пальцы побелели.
Это не моя комната.
Ну конечно не твоя, он фыркнул. Ты же у меня в мастерской лежишь. В доме жарко, а тебя лихорадило.
Я закрыла глаза.
Кома. Галлюцинации. Это всё ненастоящее.
Но когда я открыла их снова ничего не изменилось. Деревянные стены. Запах трав. Чужие руки, слишком тонкие и бледные, лежащие на коленях.
Вот, Эдгар вдруг протянул мне небольшое зеркальце в деревянной оправе. Может, так быстрее очухаешься.
Я подняла его и чуть не выронила.
В отражении смотрела на меня незнакомая девушка.
Бледная, с тёмными кругами под глазами, с губами, потрескавшимися от жара. Но самое страшное это были не мои черты. Другой разрез глаз. Другой нос. Другие волосы не мои темно-каштановые, а светло-русые, выгоревшие на солнце.
Это не я, выдавила я.
Эдгар вздохнул.
Ну вот, опять началось.
Он взял у меня зеркало и сунул его в карман.
Ты Аннализа. Моя дочь. Ты заболела полгода назад слабость, жар, врачи руками разводили. А три дня назад тебя словно подменили: вскочила с постели, закричала что-то про какую-то девочку и машину, а потом бац и без памяти.
Я сглотнула.
А до этого? Что я делала?
Помогала мне в лавке, он махнул рукой в сторону двери. Покупателям счёт сводила, товар раскладывала. А до того в поле с подругами бегала, на речку. Обычная жизнь.
Обычная жизнь.
Только не моя.
Я медленно подняла руки и уставилась на них. Длинные пальцы, тонкие запястья. На левой маленькая родинка, которой у меня никогда не было.
Мне нужно встать, вдруг сказала я.
Эдгар хотел возразить, но я уже ставила ноги на пол.
И тут же рухнула бы, если бы он не подхватил меня.
Видишь? он усадил меня обратно. Ты ещё слаба.
Но я не сдавалась.
Хочу на улицу.
После долгих уговоров он позволил мне выйти, поддерживая под руку.
Дверь мастерской скрипнула, и я зажмурилась от яркого света.
Когда глаза привыкли, я увидела деревню.
Небольшие дома с соломенными крышами. Узкие улочки, вытоптанные до земли. Вдали поля, золотящиеся под солнцем. И горы высокие, синие, уходящие в небо.
Ничего из этого я не знала.
Красиво, да? Эдгар улыбнулся. А ты говоришь «не мой мир».
Я не ответила. Потому что в этот момент из-за угла выбежал маленький мальчик, лет шести, с разбитым коленом. Он рыдал навзрыд, прижимая ладошку к кровившей ссадине.
И прежде, чем я успела подумать, мои руки сами потянулись к нему.
Давай посмотрим, услышала я свой голос.
Я взяла его руку, и вдруг
Тепло.
Оно разлилось по ладоням, как горячая вода. Я даже вздрогнула от неожиданности. Мальчик перестал плакать и уставился на меня круглыми глазами.
Не бойся, прошептала я.
Тепло потекло сильнее.
И о чудо кровь остановилась. Ссадина не исчезла, но края
её словно сжались, покраснение ушло.
Мальчик ахнул.
Мама! закричал он. Она волшебница!
Я отдернула руки, как от огня.
Что это было?
Эдгар смотрел на меня странно не с испугом, а с надеждой?
Ну вот, пробормотал он. Дар-то вернулся.
Какой дар? голос мой дрожал.
Он покачал головой.
Пойдём домой, дочка. Ты ещё слаба.
Но я уже знала что-то здесь было не так.
И дело было не только в том, что я попала в другой мир.
Дело было во мне.
В этом странном тепле, которое жило в моих руках.
Первое, что я осознала, когда Эдгар вывел меня во двор воздух здесь был густой, насыщенный ароматами земли, трав и дыма. Не городская гарь, не бензин и асфальт, а что-то живое, почти осязаемое. Я сделала глубокий вдох, и легкие заныли от непривычной чистоты.
Осторожнее, Эдгар поддержал меня, когда я пошатнулась. Ты же как тростинка сейчас.
Я кивнула, цепляясь взглядом за детали:
Деревянный забор, покосившийся от времени. Куры, копошащиеся в пыли. Глиняные горшки с цветами у крыльца синими, как незабудки, только крупнее. И солнце такое яркое, что глаза слезились.
Пойдем в дом, мужчина мой «отец» бережно вел меня под руку.
Дверь скрипнула, и я замерла на пороге.
Комната была маленькой, но уютной: массивный стол, застеленный вышитой скатертью, полки с глиняной посудой, пучки сухих трав под потолком. В углу прялка, а у окна детская колыбель, покрытая слоем пыли.
Твоя мама пряла тут, Эдгар словно поймал мой взгляд. А колыбель мы думали, будут еще дети.
Грусть в его голосе заставила меня сглотнуть. Я машинально подошла к полке и провела пальцем по краю тарелки так делала дома, когда нервничала.
Ты всегда так трогаешь вещи, когда думаешь, вдруг сказал Эдгар.
Я вздрогнула. Значит, настоящая Аннализа тоже
Я
Ничего, он махнул рукой. Кушать будешь?
Еда оказалась странной, но вкусной: густая похлебка с ячневой крупой, темный хлеб с медом и что-то вроде сырников, только с пряными травами. Я ела медленно, изучая свои новые руки узкие запястья, длинные пальцы, но на среднем правой маленький шрам. У меня такого не было.
Ты себя узнаешь хоть? Эдгар снова протянул мне круглое зеркальце в деревянной оправе.
В отражении на меня вновь смотрела другая девушка.
Нет, прошептала я.
Господи, Эдгар потер лицо. Ладно. Сегодня Марта приходила спрашивала, не нужно ли тебе помочь с травяными сборами.