А в это время я задыхаюсь от бешеного стука сердца и от догадок, которые заставляют меня подозрительно посмотреть на содержимое бокала, а затем на Господина, совершенно невозмутимого, холодного и уверенного в своем решении.
Пей.
Что это?
Не все ли тебе равно? Пей, в его голосе начинает звучать металл, а меня бросает в жар, от которого шумит в ушах, и в глазах появляются черные точки. С ужасом всматриваюсь в рубиновую жидкость, от которой исходит терпкий аромат вина, и не могу пошевелиться от понимания того, насколько я сейчас близка от смерти, которой, оказывается, отчаянно боюсь. Боюсь так сильно, что постепенно оттаиваю, скидывая с себя когти терзавших меня все эти дни уныния и апатии. Ну же, только представь свои мучения от голодной смерти, а здесь всего один глоток, и яд начнет действовать. Считай это моим прощальным подарком, Джиллиан. П-е-е-й.
Он тянет, а я бросаю затравленный взгляд на Адель, будто ища у нее поддержки и защиты, которые она может подарить мне своим вмешательством, но она остается все такой же нейтральной, только по напряженным пальцам, сжимающим бокал, я понимаю, что она вовсе не бесчувственный наблюдатель.
Ну же, при этих словах Хозяин с силой ударяет ладонью по столу, отчего я истерично вздрагиваю и мотаю головой, пряча руки между сжатых бедер и так отчаянно пытаясь на заплакать.
Я хочу жить, жить, жить. Пожалуйста.
Пожалуйста, я шепчу это так тихо, так унизительно, дрожа от страха и беспомощности перед ним, что ему приходится склониться чуть вперед, чтобы расслышать.
Что ты сказала?
Я не хочу умирать, прошу вас, не заставляйте меня пить это.
При этих словах, огонь, мелькавший в его глазах, угасает, и Рэми расслабляется, вновь откидываясь на спинку стула и принимая привычно бесстрастный вид.
Что ж, тогда приступим к ужину, иначе все остынет.
Magnifique manipulateur*, как бы между прочим произносит Адель и, сдержанно улыбаясь, поводит пальцем по воздуху, подстраиваясь под успокаивающие звуки музыки, которую, оказывается, я перестала замечать.
С облегчением провожаю взглядом дворецкого, уносящего поднос со смертоносным вином, и, до сих пор зажато, пододвигаю к себе тарелку, едва не роняя из дрожащей руки вилку. Мне все еще не хочется есть, но я заставляю себя подцепить маленький кусочек мяса и отправить его в рот, чтобы затем медленно переживать и через силу проглотить. Спокойная музыка, доносящаяся из динамиков, меняется на более чувственную, а я сосредотачиваюсь на еде, чтобы не сталкиваться с глазами Господина, наблюдающего за каждым моим движением.
У тебя есть вопросы, я знаю. Ты можешь задать их.
Нервно сглатываю, не зная как озвучить свои догадки и стесняясь Адель, при словах Рэми обратившей на меня внимание, и под ее испытующим взглядом чувствую себя лишней, будто подглядывающей, ненужной третьей, не по своей воле испортившей ей ужин.
Вацлав, он бог мой, это так трудно сказать, словно как только я произнесу это вслух, страшные сказки оживут. Знаете, в изоляции рассказывают легенды.
Легенды никогда не возникают на пустом месте, так что да, Вацлав часть их, как и я, как и Адель, как и многие живущие в Венсене, Рэми несколько невежливо перебивает меня, будто желая покончить с этим побыстрее, а я растерянно смотрю на Адель, которая принимает скучающий вид, рассматривая свои наманикюренные ногти.
А в Изоляции есть такие, как вы?
Называй вещи своими именами, и нет, в колонии нет вампиров. Она создана для людей.
Почему вы называете ее колонией?
При этом вопросе Адель издает смешок, а я краснею от неловкости, чувствуя себя совершенной глупышкой.
Потому что это и есть колония. Мы заинтересованы в существовании человечества как вида, поэтому такие города построены по всему миру. Они окружены стенами так легче контролировать вас. Мы создаем вам условия для относительно комфортной жизни, а взамен вы предоставляете нам кровь.
То есть вы выращиваете нас как скот? мне становится так противно и тошно, что я не могу сдержать обиды и со злостью смотрю на Рэми, который иронично пожимает плечами.
Можно сказать и так. Что в этом удивительного, Джиллиан? Вы тоже выращиваете скот для того, чтобы прокормиться.
Мы не животные.
Наверное, животные, которых вы убиваете, думают точно также.
Значит, вы считаете нас животными?
Донорами, если быть точнее.
Адель закатывает глаза, откровенно скучая, а потом встает и, взяв бокал с вином, отходит в сторону, начиная
пританцовывать в такт музыке. Против своей воли наблюдаю за ней: за ее плавными движениями, аристократической осанкой, за тонкой рукой и длинными пальцами, очерчивающими воздух. В тайне я даже завидую ее грациозности и статности; ее красоте, что не может не привлекать к себе внимания; но ненавижу за положение, которое ставит ее на одну ступень выше в пищевой цепочке.
Наконец, отвлекаюсь от созерцания ее красоты и перевожу взгляд на Хозяина, который не переставал смотреть на меня. Он сидит в пяти ярдах от меня и в свете свечей его глаза кажутся слишком черными, слишком таинственными, я бы даже сказала гипнотизирующими, потому что, как только я тону в них, то перестаю замечать не только Адель, но и все вокруг.