Для психолога эти слова означали, что я хотела бы умереть. Я же просто хотела обернуть время вспять. Если бы я не убежала так поспешно, не встретилась бы с деревом, если бы смогла выслушать и его, и ее, то очень может быть, что я была бы рядом с ними в качестве подружки невесты.
Но я не смогла объяснить этого суровому мужчине в очках. После очередной попытки просто согласилась с версией о суицидальных мыслях. Довольный психолог тут же выписал рецепт и отправил меня восвояси. Пузырек с "радостином", очевидно, должен был убедить меня, что даже без Хлои и Питера этот несправедливый мир все еще прекрасен.
Я приняла две или три и только из интереса, а после забросила пузырек подальше. И до и после я знала, что мир прекрасен, знала, что буду жить дальше и что во время следующей гонки мои тормоза не заклинит "случайным образом", чтобы я неожиданно для всех скатилась с обрыва и вознеслась к воротам Рая. ЧИТАТЬ ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ https://lit-era.com/book/desyat-tysyach-let-do-nashei-ery-1-b14929
Но сегодня утром, в опустевшей квартире, посреди которой стояли в ряд уже собранные чемоданы, злосчастный пузырек случайно попался мне на глаза на кухне. Я сразу вспомнила, как закинула его в шкафчик под самым потолком, где лежали другие, не менее полезные вещи, которые накупила пока лежала в больнице. Мама называла это шоппинг-терапией, как несостоявшийся коммивояжер она так умело нахваливала ножи для фигурной резки яблок, что становилось непонятным, как я выжила-то без этих ножей до сих пор. Заказанные из Китая посылки шли так долго, что я успевала напрочь забыть о них, а распаковав, сильно удивлялась тому, кто и зачем отправил мне нож для фигурной резки яблок? Или вот тысячу пакетиков для заваривания чая и еще одну тысячу бесплатно в подарок?
Пузырек валялся там же, между чайными пакетиками, меламиновыми губками и не распакованным яблочным ножом. И перед тем как отправиться на пляж - для меня сосредоточие всех счастливых воспоминаний за последние лет десять, - я проглотила одну таблетку.
Лучше бы чаю заварила.
Похоже, вино нельзя было мешать с седативными. А может, они и вовсе просроченные? Черт. Черт. Черт!
Кажется, я здорово влипла.
Я опустилась прямо на песок и уронила голову на руки. Не знаю, сколько я так просидела. Наверное, в глубине души надеялась, что ненароком засну и потом обнаружу себя снова в больнице, за неприятнейшей процедурой промывания желудка.
Сон не шел. Я слушала шелест тропического леса и безмятежный
шеи троим, и они лежали в песке у моих ног. Двум из дюжины перебила крылья, но, в основном, потери несла я и только я. Моя рубашку исполосовали, как москитную сетку, и ткань уже впитала кровь, сочившуюся из царапин. Джинсы защищали лучше.
Я крутилась на месте, как метатель ядра, выставив перед собой облепленную перьями дубину. Вращаясь, я двигалась на них, стремясь расширить круг, который они все равно неумолимо сужали.
И тогда я споткнулась. Об эти чертовы мертвые туши.
Упала я неудачно и к тому же ударила саму же себя по травмированному после аварии колену. Деревяшка срикошетила и отлетела куда-то в сторону, сбив при этом пару чаек, но, черт... Я-то осталась лежать, распластавшись на песке, на миг ослепшая и оглохшая от боли.
Птицы победили и знали это. Клянусь, они пришли в неистовство, почувствовав запах моей крови. Какие-то неправильные чайки, совсем неправильные.
Но когда я готова была отбиваться от них голыми руками, лишь бы мне не выклевали глаза, птицы всей толпой взмыли в небо. Я едва успела закрыть лицо руками, когда они с раздосадованным криком поднялись в воздух. Некоторых из них напоследок скользнули по мне когтями, словно обещая, что еще вернутся.
Опасаясь, что это какой-то новый хитрый манёвр, я поднялась не сразу, но секунды шли, а ничего не происходило. Я открыла глаза.
Чайки белыми пятнами, словно комья снега, облепили прибрежные деревья.
Я медленно поднялась на ноги. Вскинула руки и огласила округу победоносным нечленораздельным криком. Я ведь считала, что победила.
Пока не услышала хохот позади себя.
Я сразу заткнулась. Чертовы птицы сразу смекнули, что да как, и поспешили убраться, пока целы. А я?
Я облизнула пересохшие губы и обернулась.
Сначала я приняла их за животных. За огромных обезьян. В моих галлюцинациях прослеживалась явная тяга к гигантизму, и после толстых чаек появление двухметровых человекообразных обезьян было логичным. Ну, насколько это вообще может быть логичным.
Но они не были обезьянами. Они были людьми. И именно им я была обязана своим спасением от чаек.
Их тела были черными, а лица почти полностью скрывала темная борода и пышные брови, которые сливались единым комком всклокоченной шерсти, так что сверкали только белки глаз. Волосы на голове стихийно тянулись в разные стороны света. Из одежды на них были одни только набедренные повязки. А в руках они держали копья.
Это были те самые стражники.
Чайки подняли столько шуму, что выдали меня с потрохами.
Если от чаек я собиралась отбиваться палкой и это давало хоть какой-то шанс, то отбиваться от троих двухметровых мужчин с копьями - идейка, в принципе, так себе. Я не стала прыгать за утерянной дубиной. Я развернулась и помчалась вдоль берега, по линии прибоя. Бежать по влажному песку чуть легче, чем по сухому.