Медленный денёк, усмехнулась Марси, моя менеджер, устроившись в кресле рядом. Ей было под пятьдесят, и она фактически управляла всем детским отделом. У нас была своя маленькая шутка: всякий раз, когда мы работали вместе, мы отмечали, какой сегодня тихий день. Потому что он всегда был тихим. С часу до четырёх большинство наших посетителей либо спали, либо были ещё в школе.
Сейчас было два часа, и за последние полтора часа сюда зашёл всего один ребёнок. Это было скорее нормой, чем исключением.
И правда, тишина, улыбнулась я, повернувшись к компьютеру.
В такие часы я обычно просматривала вакансии и заполняла заявки, соглашаясь почти
на всё, что обещало стабильную зарплату и нормальные часы, даже если это не имело никакого отношения к искусству. Иногда я использовала это время для обдумывания будущих арт-проектов. В моей нынешней квартире было ужасное освещение, так что рисовать и писать картины основу моих работ было мучительно. В библиотеке я не могла довести проекты до конца краски слишком грязные, а финальные этапы обычно включали приклеивание выброшенного хлама, но большой и хорошо освещённый стол позволял хотя бы сделать предварительные наброски.
Сегодня же я должна была использовать затишье, чтобы ответить на подозрительное объявление на Craigslist. Я могла бы написать раньше, но не стала отчасти из-за скепсиса, а в основном потому, что пару недель назад отключила дома Wi-Fi, чтобы сэкономить. Я снова открыла объявление. Оно ничуть не изменилось: всё тот же чересчур формальный стиль, всё та же подозрительно низкая цена, от которой у меня звенело в ушах. Но и моя финансовая ситуация была прежней. Работу по специальности найти всё так же трудно, а попросить помощи у Сэма или у моих родителей-бухгалтеров, которые любили меня, но, вероятно, считали разочарованием, было по-прежнему невозможно. А мой арендодатель всё ещё собирался выкинуть меня из квартиры на следующей неделе. Честно говоря, его можно было понять: он терпел мои задержки с оплатой и арт-казусы со сваркой на кухне целых десять месяцев. На его месте я бы себя тоже выселила. Прежде чем успела передумать и под тревожный отголосок голоса Сэма у себя в голове я открыла почту. Среди входящих были реклама «две пары по цене одной» из Shoe Pavilion, заголовок из Chicago Tribune о странной волне ограблений пунктов сдачи крови и пустое письмо, куда я начала печатать своё письмо.
От кого: Кэсси Гринберг [csgreenberg@gmail.com]
Кому: Фредерик Дж. Фицвильям [fjfitzwilliam@gmail.com]
Тема: Объявление о сдаче квартиры
Здравствуйте!
Я увидела ваше объявление на Craigslist и хотела уточнить, свободна ли ещё комната. Мой текущий договор аренды скоро заканчивается, и ваше предложение кажется просто идеальным. Мне 32 года, я преподаватель рисования и уже десять лет живу в Чикаго. Не курю, животных нет. В объявлении вы писали, что редко бываете дома по вечерам у меня всё наоборот: меня почти никогда не бывает днём. Думаю, нам может быть удобно жить вместе в таком режиме.
Полагаю, что на такую квартиру по цене, расположению и описанию наверняка откликнулось много желающих. Но на случай, если комната всё ещё доступна, я прикрепила список рекомендаций.
Буду рада, если вы свяжетесь со мной.
С уважением,
Кэсси Гринберг
Меня кольнуло чувство вины: всё-таки я слегка приукрасила некоторые важные детали.
Например, в письме я написала, что я преподаватель рисования. Формально это правда именно этому я училась в университете, и дело вовсе не в том, что я не хочу преподавать. Но ещё на третьем курсе я по уши влюбилась в прикладное искусство и дизайн, а на четвёртом прошла курс о Роберте Раушенберге и его способах совмещать живопись со скульптурой. После этого пути назад уже не было. Сразу после выпуска я поступила в магистратуру по прикладному искусству и дизайну и ни разу об этом не пожалела. По крайней мере, до окончания учёбы. Именно тогда я быстро и болезненно узнала, что моё художественное «видение» и набор навыков слишком узкоспециализированы для большинства школ, нанимающих преподавателей по искусству. Университетские факультеты относились к этому более открыто, но получить что-то более стабильное, чем временная ставка внештатного преподавателя, было почти невозможно всё равно что выиграть в лотерею. Иногда мне удавалось выручить немного на выставках, когда кто-то, как и я, видел ироничную красоту ржавых банок из-под кока-колы в морском пейзаже и покупал мою работу. Но такое случалось нечасто. Так что да, формально я преподаватель, но на деле почти весь мой доход с момента окончания магистратуры это копейки с низкооплачиваемых подработок вроде нынешней. Это едва ли делало меня идеальной кандидатурой для аренды жилья. Тем более что мои «рекомендации» вовсе не бывшие арендодатели (у которых наверняка нашлось бы, что сказать обо мне нелестного), а всего лишь Сэм, Скотт и моя мама. Даже если я и разочаровала родителей, они не захотят, чтобы их единственный ребёнок оказался на улице. После минуты тревожных колебаний я решила, что уже не так важно, что я немного приукрасила правду. Закрыв глаза, я нажала кнопку «отправить». Что самое страшное могло случиться? Этот