Где бы ты ни была счастлива. Он проводит рукой по моим волосам и прижимается губами к моим.
Я бы разбил лагерь в самом центре ада, чтобы остаться рядом с тобой, женщина.
Там достаточно жарко, не так ли?
Из его груди вырывается смешок, и он перекатывается на спину.
От тебя становится в два раза теплее, но да, я надрываю задницу в этой пещере.
Я скучаю по тинайе в старой пещере. Помнишь, как плавал там? Охлаждался в воде?
Зачатие ребенка внутри тебя. Движение его бровей привлекает мое внимание.
Возможно, я был слишком поспешен. Слишком требователен. Мне снились сны о твоем животе, растянутом моим ребенком. Но, возможно, все это было слишком рано.
Я провожу костяшками пальцев по его щеке.
Я тоже хочу этого ребенка. И пройдет совсем немного времени, прежде чем это произойдет. Может быть, даже раньше. По словам Хесайи, моя матка стала больше, чем она ожидала.
Он смотрит краем глаза, и его брови хмурятся еще больше.
Это необычно?
Полагаю, немного, но я не собираюсь беспокоиться, пока у меня не будет причины. И тебе тоже не следует.
Тогда я не буду. Пока у меня не будет причины.
Хорошо. Я провожу пальцем по глубоким бороздкам у него на лбу.
Я бы хотела видеть тебя без всего этого беспокойства, постоянно написанного на твоем лице.
Это результат того, что я был без ума от тебя.
ГЛАВА 7
КАЛИЯ лежу рядом с Кадмусом, положив голову на свернутый спальный мешок, и наблюдаю из задней части грузовика, как солнце начинает садиться, отбрасывая оттенки оранжевого и красного. Его пах прикрыт одеялом, под которым он бесстыдно обнажен, не потрудившись одеться после того, что мы сделали ранее. В Калико не было никакой скромности, когда дело доходило до наготы. Врачи там раздевали нас перед толпой других врачей, которые продолжали тыкать. В какой-то момент нам просто стало так же комфортно без одежды, как и в ней. В любом случае, ткань никогда особо не защищала наше достоинство.
Несмотря на это, я лежу рядом с ним полностью одетая.
Он затягивается сигаретой и выпускает дым.
Знаешь, курение убивает, говорю я с улыбкой в голосе.
Да, ну, как и любовь. Сигарета потрескивает от очередной затяжки,
и он поднимает голову, выбрасывая то, что от нее осталось, в кузов грузовика, привлекая мое внимание к его коротко остриженным светлым кудрям, которые начали отрастать.
Откуда взялись эти кудри?
Моя мать. Он закидывает руку за голову и смотрит вдаль.
У нее были длинные, красивые кудри, которые доходили до середины спины. Я всегда играл с ее волосами, когда был ребенком.
Что с ней случилось?
Я не знаю. Однажды утром я проснулся, а ее не было. Нахмурив брови, он качает головой.
Я не знаю, забрал ли ее кто-то, или она поднялась и ушла.
Каким ужасом это, должно быть, было для него все эти годы гадать, что случилось с его матерью. И какая судьба могла быть хуже?
Могу я задать тебе вопрос? В голосе Кадмуса есть что-то успокаивающее. Он напоминает мне о Валдисе, такой глубокий и насыщенный, когда вибрирует у меня в ушах.
Да, конечно. Я отбрасываю мысли о Валдисе в сторону, опасаясь паники, которая может поглотить меня в любую секунду. Неразрешенная боль от очередного тупика в наших попытках выследить этих мятежников и освободить его.
Той ночью я спустился в туннели. Ты действительно собиралась позволить мне трахнуть тебя?
Выдыхая, я переключаю свое внимание на его профиль, в котором нет и намека на веселье.
Почему ты спрашиваешь меня об этом сейчас?
Я же говорил тебе, Кали. Я получаю удовольствие от боли. Каждый удар. Каждый порез. Напоминает мне, что я все еще что-то чувствую.
Этот вопрос я задавала себе с той ночи, и в свете чувства вины, которое все еще терзает мое сердце после того, что мы только что сделали, сейчас я могла бы ответить на него по-другому.
Я бы сделала все, чтобы быть с Валдисом. Но не за твой счет.
Ну, разве это не пинок под зад.
В конце концов, я могла бы попробовать это. Я хихикаю, толкая его локтем в руку.
Фыркая от смеха, он отводит взгляд и качает головой.
Вероятно, я бы заслужил это, за все то грязное дерьмо, которое я думал сделать с тобой тогда. Его улыбка исчезает, превращаясь во что-то более серьезное.
Я бы никогда не прикоснулся к тебе таким образом сейчас. Страдальчески сдвинув брови, он отводит взгляд, его горло судорожно сглатывает, когда эта тьма снова омрачает выражение его лица.
Никогда.
Я знаю, что ты бы не стал. Прижимая ладонь к его щеке, я возвращаю его глаза к своим.
У тебя доброе сердце. Глубоко, глубоко в глубине души. Я поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку.
Как дно морской пучины.
Да. Его губы снова растягиваются в ухмылке, глаза светлее, чем раньше.
Покрыты черным рыбьим дерьмом.
Мы оба смеемся, и я прикладываю ухо к его сердцу.
Ну, по крайней мере, мы знаем, где это найти.
При звуке возни снаружи я поднимаю голову, и Кадмус шевелится подо мной. Оглядываясь на него, я вижу, что он прижимает палец к губам, когда садится рядом со мной. Две фигуры стоят у входа в грузовик мужчина, которого я никогда раньше не видела, одетый в лохмотья, которые свисают с его тела, приставляет пистолет к виску Брэндона.