Сиротливо стояли три пустые бутылки на 0,33 литра, блестела очищенная хлебным мякишем салатница, да горько плакала тарелка, на которой пятнадцать минут назад располагался чемпион среди бифштексов в самом тяжелом весе. Зато заметно повеселевший Ростислав благодушно рассматривал девушку, робко уплетающую свой первый в жизни полноценно-роскошный обед.
Ну чего ты так пялишься, промурлыкал он, во мне больше двух метров росту и раза в два поболее весу, чем в тебе. Так неужто я должен на птичьей норме сидеть? Страшно, Маугли?
Прости! Инга покраснела. Она ни к селу ни к городу вдруг вспомнила разговор, состоявшийся в их комнате пару дней тому назад.
К ним в поисках опохмельного пива забрела одна из старшекурсниц из «двойки» общаги, расположенной рядом с их «пятеркой».
Запомните, бабы! авторитетно поучала их умудренная опытом «сестричка». Какой у мужика аппетит за столом, такой и в постели. Еще пиво есть?
Эй, ты где? донесся до нее голос Каманина. Перестань скрести ложкой пустую розетку. Если хочешь еще мороженого, то сейчас закажем!
Извини, повторилась девушка, просто задумалась. Все так необычно: музыка, вкусная еда, вообще... Спасибо, Ростик! Я так здорово еще никогда не сидела.
Каманин расплатился, они попрощались с официанткой, получив приглашение приходить еще, и вышли на улицу. Было начало пятого вечера.
Интересно, вдруг произнесла Инга, во что тебе обошелся этот, с позволения сказать, обед?
Смешная сумма семь рублей, тоном Остапа Бендера произнес Ростислав, для меня, как для постоянного посетителя, скидка. Хотя скидку таким образом заполучить очень трудно. Признаюсь как на духу я им починил СВЧ-комбайн. Вызов специалиста из ФРГ обошелся бы им гораздо дороже. У нас ведь пока гарантийных мастерских на импортную технику почти нет, а те, что есть, завалены заказами.
Нынче профессор Каманин проживал на престижной улице имени Пулихова, в роскошной пятикомнатной квартире. Перспективному профессору с видами на академика полагался отдельный кабинет, спальня, спальня для сына, спальня для близнецов, плюс теоретическая комната для домработницы. Итого пять комнат. Отдельно нужно сказать о кухне. Во времена всемирного «кукурузника», Никиты свет Сергеевича, считалось, что люди будущего (коммунизма) будут питаться в столовых, а на «куфню» забредать рано утром и поздно вечером в поисках чайку. Посему максимально отводимое место под этот едва ли не самый важный уголок дома выражалось скромной цифрой, в шесть квадратных метров, на которых двум стоящим человекам и холодильнику приходилось весьма туговато и тесно, словно танкеру «Сиввайз Джайент» в Суэцком канале.
Опять-таки в целях экономии вертикальной канализации (так называемых стояков)
рядом с кухней располагался санузел, создававший множество пикантных ситуаций. В то время, когда один человек на «куфне» совершал процесс принятия пищи внутрь, другой в санузле занимался делом таки совершенно обратным, причем второй старался не обращать внимание на чавканье, доносившееся с «куфни» через тонкую стенку, а первый этим самым чавканьем старался изо всех сил заглушить мощный саунд, доносившийся из санузла.
Элита подобных «удовольствий», разумеется, была лишена. Туалет, как и положено, располагался в самом конце коридора, недалеко от спален, а кухня (не «куфня») имела подобающий шестнадцатиметровый размер и позволяла, не напрягаясь, усесться за стол человекам десяти. Стол, естественно, стоял посредине, словно на американских буклетах. Вся квартира Каманиных имела «полезную площадь» в сто двадцать квадратных метров, тридцать из которых отводилось род зал (комнату для приема гостей).
Попавшей в первый раз в подобную квартирку Инге показалось, что она очутилась в повести Булгакова «Собачье сердце». Тем более увидев на двери бронзовую табличку с тисненой надписью: «Профессор Каманин Алексей Михайлович».
Пэ... рэ... о... неужто пролетарий? притворно удивилась она.
Там после «о» идет пузатая двубокая дрянь! раздался сзади мелодичный женский голос.
Маша! воскликнул Ростислав. Ты откуда?
К Гавронам ходила, Ватсон. Видишь, в шлепанцах я.
Парень полуобернулся к Инге и улыбнулся.
Вот это и есть Маша. Жена отца и королева нашей квартиры, естественно, вместе с кухней. А это, Маша, Инга сокурсница. Прошу любить и жаловать.
Давайте, молодежь, в квартиру проходите! сделала Маша приглашающий жест. Там разберемся.
Маша, уже в квартире спросила Инга, а как вас по-отчеству?
Для нее что по-отчеству, что по-матушке одинаково!
Девушка недоуменно глянула на него.
Нашей Марии нравится западный стиль общения. Можно называть Машей, но на «вы».
Обращение «Мария Николаевна» мне в детском саду опротивело, пояснила молодая женщина, широко улыбаясь. «Николаевна» слишком по-колхозному. Я ведь не бригадир в полеводческом летучем отряде номер три по скоростной уборке моркови...
Еще Маша не любит, когда к ней обращаются по половому признаку, сообщил Каманин-младший.
Это как? не поняла Инга.
А вот так, фыркнула Маша и внезапно протянула гнусавым голосом завсегдатая гастрономов: Девушка!!! от неожиданности Инга подскочила.