Гостей? Кого же это? Уж не мавок ли самих?
Ведунья захохотала, нагоняя на нее еще больший ужас:
Ты не знаешь разве, что они никуда не выходят со своего болота?! Не они другие придут, те, которым из-под их гостеприимного покрова вырваться удастся. Навестят меня перед рассветом.
Такое уже бывало прежде. Усталые путники, едва выжившие во мрачных топях, забредали, теряя остатки сил, к старой хижине, надеясь найти в горьковатом вареве Мирей забвение после увиденного на болотах. Она ждала и знала безошибочно, когда и кто постучит дрожащей рукой в иссохшую от времени дверь. Видела в том самом зеркале, как блуждали в зыбкой темноте сбившиеся с пути странники, увлекшиеся чарующими песнями мавок. Лиаль никогда не понимала, отчего старуха не воспользуется своими способностями и не предупредит тех, кого можно еще удержать от неверного шага, заслоняя слух от обольстительных звуков. Сколько их сгинуло в топях, так и не нашедших выхода на твердую тропку, сколько захлебнулось дурной, мутной водой болота, не дойдя всего несколько миль до кристальной свежести старого колодца. Их можно было остановить, но Мирей лишь сдвигала брови в ответ на такое предложение девушки, да начинала привычно бормотать что-то, подкидывая в котел новые побеги и цветы.
Иди спать, повторила опять, подталкивая к двери во внутреннюю камору.
Зеркало вдруг вспыхнуло ярким светом от слившихся в необъятном зареве огней, танцующих в ночном лесу.
Сквозь тени деревьев можно было уже различить фигуры, с разных сторон стекающихся к Мавкиной поляне. Вода в котле забурлила, напоминая жадное чавканье болотных топей. В трубе завыл ветер, донося до слуха обитательниц хижины едва различимые на расстоянии напевы, не опасные для них, но губительные для не нашедших приюта этой ночью. С этим звуком вдруг смешался еще один: протяжный, жуткий вой голодного зверя, ищущего добычу. Девушка поежилась: неужто тем, кто сегодня избежит болотной прорвы, надлежит погибнуть от зубов и когтей хищника?
Иди спать! в третий раз произнесла Мирей, и в ее голосе зазвучал леденящий холод. Она не любила повторять и не терпела, когда ее не слушались. Лиаль нырнула в комнату, плотно закрывая за собой дверь, словно это могло заглушить звуки, доносящие из лесу.
Но сон не шел, и сброшенный было плащ девушка вновь накинула на плечи. Не для того, чтобы согреться: от волнения тело почти ломило жаром. Плащ был нужен с иной целью: лишь укрытая в нем с ног до головы она избежит отражения в зеркале покровительницы и сможет незамеченной добраться до поляны. Ее никто не тронет, ни зверь, ни болотные хозяйки, а вот сама она может и сумеет уберечь безрассудных путников от невеселой участи.
Глава 2
Луны в самом деле не было на небе, и даже звезды не мерцали. Глухое черное полотно над головой без единого проблеска и многочисленные болотные огни, безошибочно указывающие нужный путь, делали лес еще более зловещим.
Откуда-то издали донесся слабый вскрик, полухрип-полустон,
смешившийся мелодичным смехом и журчаньем воды.
Мирей, как всегда, оказалась права. А вот сама девушка опоздала. Когда добралась к раскинувшейся перед болотом поляне, густая хлипкая жижа уже сомкнулась над головой очередной жертвы мавок. Он уже не дойдет до покосившейся хижины знахарки и не выпьет целительного снадобья, несущего забвение от увиденного.
В который раз Лиаль не понимала свою покровительницу. Ей самой никак не хотелось верить в то, что отмерянное кому-то количество шагов в жизни никак не может быть изменено. Но воспротивиться открыто, споря с могущественной силой Мирей она не могла. Что-то удерживало от этого шага, и девушка сама до конца была не в состоянии понять, какую власть имеет над ней эта странная женщина.
Болото звенело пением лесных чаровниц, убаюкивая сбившихся с пути. Зловещие огни озаряли его поверхность, вздымались над мутной водой.
Но страшно было лишь находящимся вне трясины ее же обитатели жили обычной своей жизнью, в которой наступила теперь очередная ночь, почти ничем не отличающаяся от сотни других. В всплесках воды длинными извилистыми водорослями вились пряди волос такого же цвета, как и вся окружающая муть. Одна за другой выбираясь на шаткие кочки, мавки высматривали, вынюхивали следующего путника.
Где-то на другом конце болота заржал конь, а ветер донес до слуха приглушенный волчий вой. В почти кромешной мгле, нарушаемой лишь слабым светом блуждающих огней, было почти ничего невозможно различить, но ожившая внезапно поверхность воды, взорвавшаяся пением и стонами вожделения мавок, привела девушку в ужас.
Только сейчас ей стали очевидны и слова, и действия Мирей, и недовольство той от того, что Лиаль стала свидетельницей ее намерений. Не лекарство она варила, обещая исцеление тем, кто спасется этой ночью: колдовскими чарами манила случайных прохожих, побуждая их сойти с пути да свернуть к болоту прямо в пасть смерти.
Мавки продолжали петь и в этот леденящий душу звук вдруг вплелся еще один едкий смех ведьмы, склонившейся над бурлящим котлом в своем доме. Она все видела: каждую кочку на этом болоте, каждый всплеск. Ее Лиаль не замечала, но что было толку от слабой девушки в этой глуши, если все происходило независимо от ее сил и воли?