Джоко, познакомься, это Рокко, они с любопытством рассматривали друг друга.
Мое настоящее имя на гэльском языке Сэок. Мой отец ирландец, мать шотландка. Им обоим пришлось пойти на уступки, и они зовут меня Джок. Твой тезка святой, мой мальчик. Он помогал умиравшим от чумы в пятнадцатом веке. Ты должен стать врачом.
Рокко с недоумением пожал плечами.
Я родился шестнадцатого августа, в день этого святого. Поэтому мне дали его имя, объяснил он.
Мне кажется, это предзнаменование, твердо оказал Джоко, обнимая мальчика за плечи. Держу пари, твое будущее медицина.
Как я могу стать врачом, если я даже читаю с трудом? огорченно спросил Рокко.
Посмотри на свои длинные пальцы. У тебя руки хирурга, Рок, мой мальчик. Ну, расскажи о своей работе.
До сегодняшнего дня я работал на скотном дворе, забивал скот Но у меня есть мечта.
Вот и хорошо. Значит, договорились! воскликнул Джоко, пританцовывая. Ты, мальчик, станешь врачом. Коли хочешь, я сам научу тебя читать если буду жив. Он снова осмотрелся. Что с вами случилось за эти три дня? Вы похожи на школьников, сбежавших с уроков. Скажите, можно мне пойти с вами сегодня? Мне все равно куда.
Сначала мы пойдем в порт искать дядю Эвальда. Конечно, идемте с нами, Джоко, но скажите мне, вам нужно наше общество или наша зашита?
Джоко вспыхнул от гнева.
У девушки острый язычок, Габриель. Когда-нибудь она из-за него попадет в беду. Ты должен сказать ей об этом.
Я не имею права указывать Дженни Ланган, как ей себя вести. Она мне не жена и даже не невеста, в голосе Габриеля слышалось сожаление.
Извините, Джоко, Дженни вздохнула. Улыбнитесь. Сегодня у нас праздник, не испортите его. Сегодня мы веселимся, потому что никто не знает, что будет завтра. Может быть, я буду на пути в Айову и возможно, мы больше никогда не встретимся. И снова мысль о разлуке отозвалась болью в сердце. Она взглянула Габриелю в глаза.
Они поднялись по железным ступеням на платформу. Агнелли оделил своих спутников монетками по пять центов. Джоко неуверенно улыбнулся Дженни.
На этот раз я вас прощаю. Сегодня мы будем есть, пить и веселиться. Вы правы, Дженни, никто не знает, что будет завтра. Завтра любой из нас ирландский патриот, хорошенькая шведка или итальянский анархист, я говорю о Гейбе, ну могут покинуть город или даже эту землю.
Я анархист? Почему ты называешь меня анархистом, а? спросил изумленный Габриель.
Ну, ты притворяешься не тем, кто ты есть на самом деле. Разве я не прав? От безысходного невеселого смеха Джоко Дженни оцепенела. Снова и снова она пыталась вспомнить если, конечно, знала когда-либо значение этого слова.
ГЛАВА 9
Дженни, скорее в шутку, поискала взглядом
Джоко, чтобы он переводил для нее. Но ни ирландца, ни Рокко нигде не было видно. Они не испытывали желания приближаться к «проклятому бобби». Вертя тяжелую дубинку одной рукой, второй полицейский ловко схватил яблоко из корзины проходившего мимо торговца и старательно потер о форменную рубаху. Потом, напыщенно улыбаясь, протянул его Дженни.
Это «Леонардо», один из пароходов трансатлантической линии. Он пришел из Генуи, Габриель внимательно всматривался в очертание судна, стоявшего довольно далеко от причала. Заходящее солнце светило ему прямо в глаза, и он прищурился. Все пассажиры уже прибыли с острова Эллис?
Полицейский кивнул.
Все, кроме того парня, что бродит вон там одиноко. Глядя на него, можно подумать, что он не в своем уме.
К ним медленно приближался высокий мужчина с непокрытой головой в длинном пальто. В руках у него не было ничего, кроме футляра для скрипки. Он поминутно останавливался, оглядывался на статую Свободы, махал ей рукой, кланялся и кричал:
Спасибо, спасибо, статуя Свободы за то, что ты радушно принимаешь меня в Америке. Не доходя до ошеломленных зрителей, человек присел на корточки, осторожно положил футляр на землю и с нежностью достал скрипку и смычок. Он поклонился мисс Либерти, щелкнул каблуками и стал играть и петь для Леди Гавани. Сначала он исполнил песню «Усеянный звездами флаг». Потом арию из оперы Верди «Риголетто», и наконец, песню Стивена Фостера «О, Сюзанна».
Я знаю этого человека, это Федерико Фассано из Сиены, города неподалеку от моей деревни, Габриель взял Дженни за руку и быстро пошел к итальянцу. Девушка старалась идти с ним в ногу. Он прекрасный скрипач и ужасный эгоист. Увидишь сама, Дженни.
А, Габриель Агнелли, ты пришел встретить меня. Очень хорошо, сказал Фассано спокойно, даже не удивившись, что видит знакомое лицо за тысячи миль от дома. Ты слышал, как я играл для статуи? Голос моего Страдивари подобен голосам сотни ангелов. Правда?
Даже ста пятидесяти, Федерико, мой друг, Габриель широко улыбнулся, раскинул руки, и мужчины крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине и раскачиваясь из стороны в сторону, как борющиеся медведи.
Меня зовут Фред, заявил Федерико.
Конечно. И я беден, как церковная мышь, а? Агнелли подмигнул Дженни.
Ты можешь называть себя, Агнелли, как хочешь, а я Фред Фостер. Я стал американцем, гордо сказал он. А это кто? Федерико смотрел на Дженни широко открытыми зелеными глазами. Мой Бог, от этой женщины исходит сияние. Я сыграю для нее Бетховена.