Эй, ребята! гаркнул ездок с первых саней, взмахнув рукой. Кому дрова везете?
Пану, а то кому же? отвечали с дровней.
Панщины больше нет, знаете? кричали с саней.
Как это нет?.. Пьян ты, что ли?
С саней раздался дружный смех.
От радости мы пьяны, братец! В Кедайняй, на рынке, царский манифест оглашали! Сам губернатор присутствовал! Нет больше крепостного ярма!
Сваливайте дрова в канаву! орали со вторых саней.
Тем временем подъехали Бальсис с Пранайтисом.
Правду они говорят? допытывались подбежавшие от дровней молодые парни. Они знали давно идет молва о скорой отмене панщины. Верить ли этим людям?
Правду ли говорят? повторили парии тот же вопрос.
Правду, подтвердили Бальсис с Пранайтисом. Манифест нам читали. Нет больше крепостного ярма!
Со вторых саней спрыгнули трое и с криками подбежали к дровням.
Скидывай дрова в канаву! Нет больше панщины! Пусть померзнут паны! Погрелись нашим потом!
Теперь уже встрепенулись и дровосеки:
И верно, ребята! Намучили нас с этой дьявольской панщиной!.. В канаву дрова!
Все обступили дровни, нажали сбоку, уперлись плечами и дрова полетели в ров.
Весельчаки, усевшись в сани, подхлестнули лошадей, а дровосеки поспешили в свою деревню с необычайной вестью.
Бальсис с Пранайтисом тоже подстегнули свою гнедую ведь быстро надвигался вечер. Привезут и они багинским крепостным радостную новость.
Одними бедами и заботами жили шиленские пахари, влачили одинаковое крепостное бремя, понукаемые плетками и розгами помещичьих управителей, приказчиков и кнутобонцев, а все же каждый был иным, чем его сосед; встречались и такие, что ярко выделялись из серой деревенской толпы.
Если с сурвилишкской дороги свернуть в деревню, по правую руку стоит усадьба Галинисов. Она ничем не примечательна, разве что огромной придорожной старой, уже загнившей липой. Галинис охотно бы ее срубил липа своей тенью мешает свету проникать в избу, весной долго держит изморозь и заслоняет несколько огородных грядок. Но липа украшение деревни. Когда приближаешься сюда со стороны Сурвилишкиса, первым долгом видишь ее. Подойдешь к ней, уловишь запах деревни и почувствуешь себя дома. Летом липа зацветает, и на ней день-деньской гудят пчелы, пахнет медом. Сам Галинис в садике и на огороде держит до десяти ульев. Есть в деревне и другие липы, но куда им до Галинисовой. Как же свалить такое дерево!
Галинис еще сравнительно молод, лет сорока. Схоронил отца, женился, двое детей померли, а троих воспитывает. Старшенькому Пранукасу десятый год, может пасти скот под началом у скерджюса старшего пастуха. Галинис держит надел, поэтому должен нанимать батрака и работницу, чтобы отработать барщину и управиться на своей пашне. Наемные работники в округе дешевы урожай тут чаще всего плохой, а людей для поместья Багинай достаточно.
Ближайший сосед Галиниса на той же стороне улицы Повилас Даубарас, один из самых крепких хозяев в Шиленай. Ему седьмой десяток, но это еще ядреный старик. Высокий, сухощавый, плечистый, немного сутулый, седой, выделяется он внушительной осанкой, крупным, костлявым лицом с обвисшими усами и добрыми синими глазами. В работе нисколько не уступает молодым. Это хозяин усердный и расчетливый, но справедливый. Никто не скажет, чтобы он кого-нибудь обидел. Наоборот, кто к нему ни обратится для всякого не поскупится на доброе слово, а иногда и делом поможет. Даубарас владеет волоком полным наделом, но батрака не держит. Лет десять назад схоронил жену, воспитал трех дочек. Двух выдал замуж в соседние села, а к третьей взял в примаки Микнюса неповоротливого, но работящего человека. Все дела по хозяйству ведет сам Даубарас, а зять исполняет барщину и повинности в имении, но нисколько этим не тяготится, чувствуя себя за плечами тестя, как за каменной стеной. Зато Микнювене в доме полная хозяйка. Растит двух сыновей одного пяти, другого трех годков и ждет третьего. Для работ по хозяйству и для барщины нанимает батрачку.
Навряд ли, впрочем, управилась бы она даже вместе с наемной работницей, если бы не старуха Пемпене. Не любит Микнювене старуху, но что поделать, если отец упрямо покровительствует этой ведьме. А с другой стороны, Пемпене баба усердная и сметливая, поэтому Микнювене постепенно с ней свыклась и уже не заводила свар с отцом, когда тот звал эту глазастую что-нибудь сделать или в чем пособить.
Не только дочь, но и вся деревня сначала косилась на Даубараса зачем он после смерти жены стал прибегать к помощи Пемпене, этой колдуньи с дурным глазом, которой все боялись и чурались?
Жила Пемпене на другом конце деревни в убогой лачужке с огородом в несколько десятков саженей, неведомо каким образом доставшейся ей еще при отце нынешнего пана. Никто от Пемпене не требовал никаких повинностей или барщины, ни войт, ни приказчик, ни кто другой из челяди к ней не лез, никакие панские приказы ее не затрагивали. Пан в ее работе не нуждался, места занимала она немного, а дворовые, как и жители деревни, ее не тревожили из суеверной боязни, как бы она в сердцах не напустила на них порчу.
Когда, как и по какой причине сложилось убеждение, что Пемпене ведьма и колдунья, никто не знал. Все ее такой считали издавна, с незапамятных времен. Если с кем на селе приключится что злое, во всем винят Пемпене. Сразу припомнят, что пострадавший или пострадавшая