Пятрас решил оставить соху в поле, быстро выпряг лошадь, сел верхом. Когда бричка проезжала по деревне, многие подбегали к воротам, к окошкам, а дети стремглав, толкая друг друга, бежали вслед. Вся деревня сразу узнала, что Пятрас Бальсис привез каких-то панов.
Очень удивился Иокубас Бальсис, увидев нежданных гостей. Брат Стяпас, что же, свой человек, не какой-нибудь пан. Но второй?
Пока Иокубас здоровался с братом, во двор суетливо выбежала жена и стала звать гостей в горницу. Паныч, проворно соскочив с брички, с улыбкой поспешил к старушке.
Не тревожься, матушка, ласково сказал он, беря ее за руку. Не великие мы паны. Денек на славу, пригревает Вынесет Пятрас скамейку, и посидим на солнышке, поболтаем и дальше поедем. Путь еще далекий.
Но хозяин с хозяйкой настаивали. Как же это? Принять гостей во дворе? Это неуважение к гостям и обида для хозяев. Все зашли в избу. Под весенним солнцем изба успела нагреться, поэтому Бальсене повела гостей не на ту половину, где черные стены пропахли дымом, а на другую где и светлее, и чище.
Войдя в светлицу, паныч сел за стол, но сразу же снова встал и, непринужденно расхаживая, разглядывал все, что казалось ему интересным. Особенное его внимание привлекла книжная полка в углу. Тут, кроме молитвенников и псалтырей, он обнаружил «Хозяйственные месяцесловы», издаваемые Лауринасом Ивинскисом, «Азбуку» Каэтонаса Алекнавичюса, «Песни светские и духовные» Антанаса Страздаса. «Сказки» и «Песни жемайтийские» Симонаса Станявичя, «Нравы древних литовцев» Симонаса Даукантаса; нашел и собственную «Азбуку», которую, видимо, недавно купили.
Пока паныч оглядывал книги, хозяева расспрашивали Стяпаса, как его здоровье, как он живет и куда едет.
На прошлой неделе вернулся с господами из Вильнюса, рассказывал Стяпас. Пан у меня добрый. Мало что я слуга, лакей! Никогда пальцем не тронет, бранное слово и то редко услышу. Барин наш образованный, а сын его и сейчас в Петербурге учится. Другие помещики нашего недолюбливают и обзывают «хлопоманом». И он их не жалует, а Скродского вовсе знать не желает. У пана Сурвилы бывают разные люди, даже приезжие. Тут Иокубас глазами и незаметным движением головы указал на листавшего книги Акелайтиса. А каких я там разговоров наслышался! Тут он понизил голос. И против власти, и против царя
Иокубас с женой пугливо покосились на паныча. Стяпас их успокоил:
Ничего, ничего, они хорошие паны. И этот тоже хороший.
Акелайтис покончил с полкой и снова сел.
Столько литовских книг в избенке у крепостного крестьянина! восхищался он. О, теперь я вижу, что не попусту мы хлопочем! Еще больше нужно издавать литовских книжек, нужна нам литовская газета.
Он стал серьезным, озабоченным, задумался, но вдруг снова оживился, тряхнул головой, пригладил длинные волосы и обратился к хозяйке:
Матушка, а где же остальные ваши дети? Пусть зайдут повидаться с дядей, мы скоро поедем.
Выглянув в окошко и что-то заметив во дворе, он вышел. Пятрас с младшим братом Винцасом поил лошадь, а меньшой, Микутис, пастушонок, гонял голубей в крыши сарая. В избе стучали кросна, и два девичьих голоса стройно выводили негромко:
Акелайтис подошел, пощупал ткань, нагнулся, оглядел узор.
Ручники! Какая прелесть! воскликнул он восхищенно.
Действительно, старшая Бальсите ткала чудесные полотенца. На фоне изогнутых, волнистых, словно струйки, мелких прожилок выступал главный узор угловатые звезды и колечки, искусно сплетенные из мелких и крупных квадратиков и штрихов. Все было так точно подсчитано, что всякая нить ложилась на свое место и каждая долька сочеталась с другой, сплетаясь
в общую картину нежной пестроты.
Акелайтис немало видел подобных рукоделий, но теперь, застав в пропитанной дымом темной избушке за чудесным тканьем простую деревенскую девушку, впервые так искренне поразился изумительному искусству литовских женщин.
Что за красота! повторял он, поглаживая пальцами узор. И как вы все делаете не ошибетесь?
Вне себя от радости, вся просветлев, Гене показывала ласковому панычу свою работу я поясняла:
И вовсе не трудно. Только надо попасть в нить, знать, как жать на подножку, да следить за нитями. Меня мама научила. Она какой узор ни увидит, сразу же сама такой и сделает. А ткать нетрудно.
А ну-ка, попробуй, заинтересовался гость.
Гене вложила в уток новую, притертую Онуте цевку и, проворно нажимая босыми пятками на подножки то на крайние, то ка средние, быстро проталкивала челном в устрое основы и дважды перебивала основу бёрдом. Узор нить за нитью разрастался и продвигался вперед.
Ай, до чего красиво и занятно! дивился Акелайтис. Но ступайте, девушки, поздоровайтесь с дядей. Меня нечего стесняться. Я не какой-нибудь знатный и сердитый пан.
Он вышел во двор, пошарил под сиденьем брички и достал из узелка тонкую книжонку.
Пятрас, крикнул он, я заметал, что вы тут книги любите. И хорошо! Вот, почитай сам, и другие пусть послушают. Бери самую новую.