Спасибо, спасибо!
Визгливые благодарности заставляют меня опомниться и обернуться. Инга висит на шее Рона. В ее руках розовая коробка, украшенная белыми лентами, блестит и переливается в лучах закатного солнца. За окнами мороз. Ветки скрипят под тяжестью снега. Во двор не выйти. Тонны замерзшей воды! Однако солнце ярко сияет и пробирается в дом.
Любопытно, что Рон подарил?
С коробки раздается писк. Обертка падает на пол, а в ладонях Инги остается рыжий котенок.
Закатываю глаза. Отличный подарок. Кто его будет кормить? Как вообще Сара разрешила завести животное?
Мое удивление растет в геометрической прогрессии, когда Инга отводит Рона к коробке у камина, и они открывают его подарок. Террариум. С тарантулом!
Ей-богу, слов нет! Какая гадость! Рон, представьте себе счастлив, хохочет как сдвинутый, тыкает в паука пальцами. Мы с Иларием переглядываемся. Мой друг пожимает плечами, а в глазах фраза: «любовь странная штука, брат».
Рон прижимает Ингу за талию. Они страстно целуются. Я застываю. Смотрю на мерзостные лобызания, на то, как ладони Рона гладят поясницу моей невесты.
И ничего.
Странно. Ведь последнее время меня раздражает в Роне все. Как он ходит, говорит, смеется... как он дышит! При одном виде этой обезьяны сжимаются губы.
При этом ревности не чувствую. Одно раздражение. Вот и сейчас. Смотрю на его поцелуй с Ингой и ничего не екает внутри.
Нет, я злюсь на обоих! Это верно. Ну а дальше что? Пустота. Неужели смирился? Или просто разлюбил Ингу? А я ее любил? По-настоящему? Или это была надуманная любовь?
Тонны мыслей терроризируют мозги. Устраивать захват они предпочитают ночью, так что сложно вспомнить, когда последний раз я нормально спал.
Я устал. Устал обнадеживать себя. Устал смотреть на Ингу в объятьях Рона. Устал от проклятого дома сорок семь.
В глазах мельтешит. О затылок что-то стукнулось.
Прости!
Оборачиваюсь. В руках Илария синее йо-йо с изображением торпеды.
Тебе десять лет? рычу я, потирая ушибленное место.
Прости, прости, щебечет Иларий, расстроено поглаживая мое плечо. Мне было десять, когда я обожал эту игрушку. Знаете, меня преследует сильная ностальгия. Видимо, дело в новогодней атмосфере. Хочется достать старые вещи и куда-то вернуться. Знать бы куда Надо бы подобрать себе хобби.
В шкафу уже кладбище твоих хобби, возмущается Рон, пока Инга треплет котенка за ухо. Что дальше? В куклы начнешь играть?
Кажется, там есть коллекция игрушек прошлого века, вспоминаю я.
Инга укоряет нас:
Оставьте человека в покое. Старики брюзгливые.
Она чмокает мурчащего котенка, встает на цыпочки и целует в нос Рона, после чего шагает мимо меня к галдящему телевизору.
Я ем имбирный пряник. Стараюсь не рассыпать крошки. С появлением Инги помойка в доме превратилась в хирургическую палату, мусорить стало физически наказуемо. Крошка упала Инга тряпкой отхлестала. И крикнуть на нее не выйдет. Рон накинется. Буйвол, гребаный!
Это фетиши Инги. Любовь к порядку и нравоучения похвальные качества, да, однако действуют на нервы.
Когда Инга выключает телевизор, отмечаю, что там шли новости, где ведущий сын Рона. И с чего вдруг Инга не хочет их смотреть? Ревнует к сыновьям? Или не хочет расстраивать любовника в канун праздника? Мозг женщины рукопись Войнича, которая была написана на неизвестном языке и на протяжении веков люди безрезультатно хотят расшифровать текст и странные картинки на ее страницах. Тысячи лет прошли, а логика женщин остается загадкой. Они сами-то себя понимают? Сомневаюсь.
Например, зачем Инге Рон? Почему он вообще ей нравится? Когда есть я. Нет, поверьте, это не высокое самомнение! Разве что чуть-чуть... Ладно, вычеркнем меня из уравнения. Смысл не поменялся. Куда логичнее влюбиться в Илария он красив и галантен, а гиппопотамской мордой Рона людей пугать до
смерти. Последнее время кажется, что мне лишь хочется так думать (примерно с того момента, как я стал окучивать ведьму).
Отхлебываю кофе и провожаю взглядом объект своих размышлений. Рон, под руку с Ингой, выходит из гостиной.
Ну хорошо.
Забыть, что я его ненавижу, выжечь из памяти список отвратительных привычек и все мои представления о мужской красоте и что остается? Высокий, мускулистый. Намного выше и шире меня. Манеры не императора, но и не чудовища из канализации. Обычный. Каких сотни. Не красавец, но и детей испугать не выйдет.
И все-таки ревность...
Рекс, зовет Иларий, дергает мой рукав.
По лестнице спускается Сара.
Ты был прав, Лари. Запах от елки чудесный, снисходит ведьма, потягиваясь и поправляя на голове красную бандану.
Растрепанные волосы. Грязное пятно на носу. Заляпанная юбка. Ведьма выглядит, как домовенок из закопченной трубы, и явно выползла из тайной башни. Варила очередное зелье? Не успеваю я открыть рот, Иларий обращается к Саре первый:
Получилось?
А могло не получиться? Все прекрасно.
Иларий воодушевлено хлопает в ладоши, а заметив мою поднятую от изумления бровь, поясняет:
Речь о моем рождественском подарке, не заморачивайся.
Я отмахиваюсь (не до его выходок сейчас), смотрю на свой рыжий спасательный круг. Сара тоже переводит взгляд на меня, откидывает волосы. Склянки в ее руках опасливо звякают.