Братие и дружина! провозгласил Ростислав Белозерский. Вот пред вами Вадим из рода Белого Лося. Принимаете ли его?
Принимаем! грянуло в ответ.
Князь протянул Вадиму обнаженный меч. Он на вытянутых руках поднял клинок к небу.
Во имя Сварога и Перуна! Я, Вадим из рода Белого Лося, клянусь служить своему князю честно и грозно. Клянусь хранить честь дружины и верность товарищам. Да будут мне свидетелями Перун, и Сварог, и Лось-Прародитель! Если же нарушу свою клятву, да не будет мне места ни на земле, ни под землей, ни на небе!
Вадим прикоснулся губами к холодному голубоватому клинку. Затем передал меч князю. Ростислав вложил меч в ножны, прикрепил их к ремню из турьей кожи с серебряными накладками и пряжкой в виде головы лося, который нарочно был изготовлен для этого случая. Дружинный пояс Князь застегнул пряжку. Свершилось. Вадим отныне был воином.
Глава 15
Размазывая по лицу кровь, к счастью, чужую, бывший отрок с жаром рассказывал кому-то о своих приключениях. Ростислав снисходительно улыбнулся; мальчику еще предстояло понять, что все это ой как не весело
К Ростиславу подскочил варяг Эрик:
Славная битва, князь! Правда, я ничего не помню.
Видимо, у него был очередной приступ бешенства. Ростислав невольно поморщился. Не нравились ему Остромировы наемники, которые жили в Новгороде сами по себе, не подчинялись никому, кроме князя, и отношения между собой выясняли исключительно с помощью мордобоя.
Князь Ростислав! Когда закончится поход, позволь мне побывать в Белозерске!
Зачем? удивился Ростислав.
Мне сказали, что некая дева смирила меня своей песней, не без труда выстроил фразу варяг. Я хочу увидеть ее. А если она красивая?.. Эрик многозначительно подмигнул.
Вот уж не думал Ростислав, что когда-нибудь станет ревновать. И к кому! К сумасшедшему викингу.
Красивая, отмолвил он довольно холодно. Но предназначена эта женщина не тебе. И Белозерская земля для тебя запретна.
Ко мне отец убитого приходил, зачем-то добавил Ростислав, помолчав. Требовал мщенья. Что мне было ему сказать?
Я виру дал! обиделся варяг. Я, между прочим, княжеский браслет отдал!
Вот это уже было серьезно. Ростислав знал, что викинги считают подарки и награды, полученные от вождя, своего рода оберегами, хранящими частицу его удачи, и только самая крайняя буквально вопрос жизни и смерти! необходимость может заставить продать или заложить такую вещь. И тем не менее Ростислав видеть варяга в своем городе не желал и из-за него вызывать неудовольствие белозерцев не собирался.
Нет, твердо проговорил князь. Приговора своего не переменю. Под страхом смерти запрещаю тебе ступать на Белозерскую землю.
Испугал бы меня запрет! Я слово дал
Мужчины уходят на войну женщины остаются ждать. Дана ждала. Предаваться горестным раздумьям было некогда: большое хозяйство требовало внимания, страда была в разгаре, а Дане, мало разбирающейся в сельских делах, было трудно вдвойне. Только иногда накатывала вдруг тревога, ледяной рукой сжимала сердце. В предпоходной суете не удалось даже толком попрощаться. И теперь бессонными ночами она, словно четки, перебирала в памяти счастливые мгновенья тех, таких далеких теперь, трех дней. И молила всех ведомых ей богов уберечь любимого от смерти, а ее саму от невыносимой тревоги. Если не была так измучена, что валилась на постель и мгновенно засыпала без снов.
В один день, сразу после обеда, когда и самое горячее время должно отдохнуть хоть ненадолго, чтобы не прогневать Полудницу , в окошко постучалась странница и попросила испить воды.
Конечно, женщину и напоили, и накормили, и предложили переночевать поступить иначе значило бы совершить непростительный грех перед Родом и Рожаницами. Ну и гостья в благодарность рассказала, где была, что видела, что слышала так и распространяются новости.
Странница была круглолицая женщина средних лет, кольца носила радимичские, с длинными зубцами, завершающимися капельками, украшенные ложной зернью. Цвета были Дане незнакомы, но она и белозерские роды знала не все, не то что иноземные.
Люди называют меня Зариной, представилась она осторожно, и тут же зачуралась. Затем пояснила:
Это от слова «заря». А сестер моих звали Полудёна да Вечора. Из Барсуковых, может, слышала, Дана а как, прости, по батюшке?
Никак, ответила Дана. И, сама не зная, зачем, добавила:
Я своего рода не знаю, совсем маленькой в полон попала. И о Барсуковых, прости, не слышала.
То-то и оно, Данушка. Я замуж вышла еще до войны этой проклятой. Уж как меня Желан мой любил, как любил! Не отдавали меня замуж за чужого, так он увозом увез. Жили мы с ним хорошо да ладно, только вот деточек боги не дали. А как помер мой Желан, тогда мне житья совсем не стало. Сестра его всем заправлять стала, правду говорят: девка-вековуха злее, чем осенняя муха. Все меня виноватила, дескать, я мужа своего не голубила да не заботилась. Только лжа все это! Он хворал последнее время, а это она его своими криками да воплями до смерти довела. Большуха недоделанная! И меня со свету сживать стала, а остальные ей подпевали. Как-никак своя кровь, а я кто? Пришелица пришелица и есть. А я вот терпеть не стала, собралась да пошла род свой искать, думала, не выгонят же. Хоть и провинилась я, а может, и омягчели уже, сколько годков-то минуло! А рода-то и не оказалось. В веси нашей чужие люди живут, про Барсуковых никто не ведает, одна старая старуха вспомнила, что вроде в войну все погибли, а может, кто и остался. Только где теперь искать