Это скажу тебе, просто ужас, что за князь, трепался напропалую веселый стремянный. Самодур из самодуров. Чуть что сразу с кулаками кидается, нагло врал Рыжий-Конопатый, как ни странно, почти не кривя душой. Ваш-то, поди, не таков? Я краем глаза видал, боярин ва-а-жный
Нянька прыснула.
Да прям! На руку-то не тише вашего. Только мать на него управу и имеет. Ух и грозная старуха! Глянет аж мурашки по коже. Как есть сычиха. А знаешь, что творилось, когда ваш князь нашего боярина на поле положил? Страх и жуть! Старая хозяйка орет, хозяин вопит, и оба скамейками кидаются.
Ужас! искренне восхитился Некрас. А ты не ведаешь ли, из-за чего все дело было? Ей-ей, никому не скажу!
Да не знаю, с откровенным сожалением ответила болтушка. Разбранились боярин с молодой боярыней, как обычно, потом боярыня выскочила аж простоволосая! на коня и дёру. А ты не ведаешь, правда ли у них с князем любовь была?
Не ведаю! поведал Некрас ужасным шепотом, отчаянно вращая глазами. Ну так то их, господские дела. Пущай господа бранятся да ратятся, нам-то, слугам, отчего бы меж собой не дружить?
Конечно! с жаром согласилась девица.
А и то, Сычевка от Светыни недалеко, чаю, ваши к нашим частенько в гости ходят, да и наоборот? Болтают, как раз перед тем, как боярыня сбежала, кто-то из наших был.
Да вроде нет, задумчиво протянула нянька. Ой! Хорошо сказал «боярыня»! А девочка-то где? Зайка! Ох, пропала! Заюшка, птенчик, отзовись!
Заюшка! заголосил во всю свою луженую глотку Некрас, враз перекрыв нянькины причитания. Милана в последний раз расцеловала дочку.
Ну все, миленькая, беги, кличут тебя. Только никому-никому про маму не сказывай.
А Данька осталась сидеть под замком день, другой, третий Впрочем, кормили ее прилично и вещей не отобрали, оставили даже серебряный убор. Все это рождало надежду, что наказание ее домашним заточением и ограничится. Рано или поздно выпустят, кто же станет даром кормить купленного раба. Но, конечно, Ростислав теперь для нее потерян навсегда. Любовь умерла, не успев и родиться. Потому что он никогда не простит обиды; ни один мужчина не простил бы. Господин, чья роба сотворила такое дело, либо возьмет ее насильно, либо прогонит с глаз долой. Больше никак. Первого он не сделал Впрочем, жене, все это задумавшей, тоже придется ой как не сладко. Оскорбленная мужская гордость это очень опасно. Мысль о том, что и княгиня получит свое, Даньку несколько утешала. Впрочем, утешение было слабенькое. В эти пустые дни много у Даньки было времени для размышлений, и размышлений с каждым днем все более горестных.
На утро четвертого дня за Данькой явились. Конюх Неждан, не глядя ей в глаза, велел собираться. Данька спросила, куда. Неждан ответил, что говорить не велено. Даньке осталось только повиноваться. Увязав в узелок серебряный убор, кольца и немногочисленную лопоть , Данька спустилась вниз и села в приготовленную повозку. Неждан, все так же не глядя на нее, тронул коня. Трясясь на ухабах, Данька пыталась понять, куда ее везут. Неужто на торг? Повозка въехала в незнакомое село; остановилась у ворот.
Заходи, распорядился Неждан.
Данька вошла.
Здравствуй, Дана.
Князь Ростислав спустился с крыльца ей навстречу. Он улыбался, и как будто даже смущенно?
Прости, я не мог оставить тебя совсем без наказания, чтобы не подавать челяди худого примера. Но, Дана выслушай меня. Я благодарен тебе, потому что ты заставила меня задуматься об очень важном. О том, как легко потерять человека. То есть, если кто-то относится к тебе хорошо, какой малости бывает довольно, чтобы чтобы это превратилось в ненависть. Я перед тобой виноват и прошу: прости меня, если сможешь. И еще вот, это тебе.
На широкой грубой ладони лежали два тонких золотых кольца.
Княже Не вздохнуть. Не поверить.
Я я вольная?
Только сейчас она поняла, что князь назвал ее Дана, как свободную женщину .
Я могу идти, куда захочу?
Можешь, конечно, Ростислав светло улыбнулся. Но, надеюсь, прежде, чем уходить, осмотришь свои владения?
Свои что?
Это все твое. Дом, земля, челядь и все хозяйство.
От изумления она не смогла вымолвить ни слова. А Ростислав быстро прошел мимо нее со двора. Она сообразила, что даже не сказала спасибо.
И вот Данька, то есть теперь уже Дана, отправилась осматривать хозяйство. Великий Сварог, чего здесь только не было! Вся полнота простого сельского счастья. Дана пересыпала в ладонях тяжелое золотое зерно. Щупала пузатые тугие кочаны. С трудом дотягиваясь, подносила к лицу связки пряных трав, подвешенных на сушку. Наполняла деревянные резные солонки ровной и мелкой белой солью. Пробовала тягучий, душистый, темно-золотой мед.
Во дворе суетились пестрые куры, крошечные пушистые цыплятки бесстрашно лезли под ноги, а между ними вышагивал важный кочет. Розовые поросятки, чистенькие, пузатенькие, весело повизгивали в хлеву около своей мамаши. Сбились в кудрявую белую кучу овечки. Рыжая и черная корова глядели своими огромными печальными глазами, ожидая хозяйку с подойником. Двое добрых коней нежными губами брали с протянутой руки ломти круто посоленного ржаного хлеба, пофыркивая, когда Дана гладила их шелковистые гривы. Здоровенный Полкан и маленькая Жучка радостно мели хвостами, прыгали вокруг и тыкались влажными кожаными носами. Дымчатая кошка выгнула спину, всем своим видом давая понять: хозяйка здесь я, но так и быть, разрешаю меня погладить.