Весь убор оставь себе хозяюшка. И то мало будет. Не знаю, как и отблагодарить, если бы не ты, и праздника не было бы.
Женщина рассмеялась, словно рассыпая серебро.
А раз так награди, княже!
Как же?
Скажи, о чем ты думал, глядя на
звезды?
О чем? Что не правы те, кто говорит, будто звезды влияют на наши людские дела. Там, в небе, они ходят, светят, иногда падают, живут сами по себе, а мы сами по себе, и нет им до нас никакого дела.
Почему же нет, княже?
Смотри, вот стоят они в своем подобающем порядке. И одиннадцать лет назад они стояли точно так же, и тогда они предсказывали славную победу
Возможно, и теперь предсказывают то же?
Не будет в этой войне славных побед. Победы, надеюсь, будут, а вот славы не будет, Данюша. Нет славы в неправом деле. Но все равно придется участвовать в несправедливой войне, мне придется вести людей в бой. Потому что только так я обеспечу безопасность нашей земли. Вот так, Данюша. Надо. Только от этого не веселее.
Побеждать можно не только на брани, княже мой, тихо проговорила женщина. Ростислав все еще держал ее руку. Женщина взглянула ему в лицо, и больше уже не подымала глаз. Расстегнутый ворот сорочки открывал взору нежную гибкую шею и ямочку у ее основания; бархатистая кожа казалась теплой и манящей
Данюша, неожиданно спросил Ростислав, отчего ты не носишь перстень?
Ношу, княже. Только, не обессудь, не на руке.
Он и сам разглядел уже; сам не зная для чего, тронул шнурок, вытянул его из-под сорочки, из той, угадывающейся под тонкой тканью ложбинки Золото тускло блеснуло в лунном свете. Ростислав поцеловал девушку в губы. Та дернулась, пытаясь высвободиться, не разомкнула губ. Удивленный Ростислав отпустил ее, но Данюшка сама бросилась ему на шею. Ростислав целовал ее снова и снова целовал упругие, маняще-свежие губы, и шею, и нежную ямочку между ключицами, и девушка как будто отвечала на его поцелуи. Но, едва от оторвался на миг, тотчас же поднялась, мягко отстранила мужские руки.
Покойной ночи тебе, княже.
Повернувшись, ушла в дом, слишком быстро, чтобы ее остановить, слишком быстро, чтобы догнать. И Ростислав не остановил, не стал догонять, только посмотрел вслед.
Две седьмицы, князь, сказал он сам себе, кажется, вслух. Две седьмицы у тебя. И если за это время ничего не изменится реши так, как действительно хочешь.
Проезжали лесом; князь взял с собой стремянного, двоих дружинников да всех отроков, отпросив прежде у их наставников. Отроку прямой господин дружинный наставник, а князь только после. Мальчишки, радуясь прогулке, балуясь, горячили коней, а то и пускались скакать взапуски, хохотали во весь голос, вспугивая птиц, хвастались друг перед другом, кто лучше подражает голосу того или другого зверя, пугали друг дружку баснями про лесного хозяина, совсем не страшными в этот час, а один, знахарский сын, рассказывал, от какой хворобы помогает какое из встреченных растений. Некрас, гарцуя на гнедом коне, распевал:
Прямо из-под копыт вдруг выскочил заяц, стремглав пустился наутек, ближайший отрок, гикнув, погнал коня вслед, за ним и другие, и вот уже все, вперемешку почтенные мужи и юнцы, мчались по редколесью, вопя во все горло, перемахивая буреломы, вдогон мелькавшему впереди серому комочку.
Э-ге-гей! Гляди, щас подшибу! крикнул один из отроков, примеряясь плетью.
Чего это ты? Я вперед!
Нежданно вылетели на опушку, а за ней, в нескольких шагах, начиналась росчисть; крохотные нежные зеленые росточки, которым через миг предстояло погибнуть под тяжкими коваными копытами.
Догнать или остановить? прокричал Ростислав своему отроку. Решай!
Остановим! крикнул Вадим в ответ, тотчас натянув поводья. Князь зычно закричал:
Стой! Назад!
Парни начали неохотно осаживать, заворачивать коней.
Чего ты, Вадька! с обидой воскликнул один из отроков, первым разобравшийся, в чем дело. Мало ж не догнали!
Молчи, отрок! с напускной строгостью окоротил его князь, весьма довольный, что побратим сумел не потерять головы, не поддался азарту. Не тебя спрашивали. В другой раз спросят тебя будешь ты решать. А ты, Вадим, объясни.
Так ведь жалко, протянул отрок. Какой-нито оратай трудился, жито растет, а мы конями топтать
А вам труда земледельца не жаль ли? князь сурово оглядел пристыженных отроков. Или запамятовали, что именно он кормит всех нас, и князя, и дружину? Так же и бортники, и рыболовы, и скорняки, и кузнецы, и горшечники, и всякий иной труженик уделяет нам долю от плодов своего труда. Ничего ведь из ничего не бывает. Земледелец вырастит жито и всякие там овощи, часть будет есть сам со своей семьей, часть отдаст князю в полюдье, часть отнесет на торжище и сменяет на сапоги. Так же и чеботарь, сделает сапоги, сменяет на жито и будет сыт, а не сделает будет ходить голодный. Каждый своим трудом создает что-то. Например, посадит человек в землю зернышко, такое маленькое, что на ладони едва видно, и вырастет из него полный колос. Или возьмет кусок руды, ни на что не похожий, разве что на грязный камень, а выйдет из того куска новенький топор. Только мы ничего не создаем. Нет, понятное дело, мы тоже трудимся, ленивому в дружине делать нечего. Но от наших трудов никакого обилия не прибавляется, а только менеет. Так почему же труженики не только кормят нас, но ставят выше себя, и называют вятшими?