Ах, забыл! вскочил Махаматджан и кинулся в дальний угол пещеры, где в струе воды, стекавшей сверху, охлаждался кожаный бурдюк. Сейчас я тебе налью одного божественного напитка, который омолодит твое сердце лет на двадцать, и будешь ты словно мальчишка носиться по горам, и меня благодарить без конца.
Напиток калмыцкий?
Сейчас, сейчас, попробуешь и узнаешь. Махаматджан, отвернувшись, чтобы друг не рассмотрел, стал наливать что-то из мешка в деревянную чашу.
Да ладно, можешь не прятать, по запаху чую оленья кровь.
О аллах, удивился Махаматджан, нет ничего на свете, что бы ты не знал А я-то стараюсь, удивить хочу и вот тебе опять не получилось Когда ты успел попробовать этот напиток?
Эх, тыква ты, тыква. Да ты еще и ружья-то в руках не держал, одних перепелов ловил, а я уже тогда не то что стрелял оленей с живых рога срезал!..
Ну ладно, всем известно: с тобой тягаться все равно что за солнцем бежать. Будешь пить? протянул чашу Махаматджан.
Если не испортился, буду. Гани взял чашу, а потом, не отрываясь от ее края, словно одним глотком влил в себя напиток. Не сразу отдышался и протянул пустую посуду Махаматджану. Ну, спасибо, друг, угостил!
Ну и славу аллаху, я рад, что сделал тебе приятное, опять рассмеялся Махаматджан и потянулся к ведру, висевшему над костром, где варилось оленье
мясо. Тебе порезать или так будешь? подал он Гана увесистую ляжку зверя.
Ты что думаешь, у меня зубы выпали? Давай целиком!.. И Гани впился своими крупными и крепкими зубами в мясо.
«Ну тигр, настоящий тигр!» покачал головой Махаматджан. Гани молча расправлялся с оленем. Наконец, отбросив почти голую берцовую кость, спросил:
Похлебка-то осталась?
Столько мяса съел, и все мало? Ну, обжора! Куда в тебя столько лезет?
Э, браток, скажи спасибо, что заморил червячка оленьей кровью, а то бы и тебя вместе с оленем съел бы.
Обжора, обжора
Ты не очень-то, смотри у меня Сейчас по моим жилам течет кровь дикого зверя, я и рассвирепеть могу, тогда добра не жди
Усмехнувшись шутке товарища, Махаматджан подвинулся поближе:
Ну, ладно, теперь ты сыт рассказывай Не зря же ты поднялся сюда, по мосту над преисподней прошел. Есть какое-то важное дело?
Гани жестом руки остановил друга и, вскочив с места, прошел к падающей струе воды. Припав к ней, он пил долго, не отрываясь, будто конь, несколько дней не видевший воды. Затем потянулся и довольным голосом сказал:
Не знаю, какой шайтан вошел в меня и сидит внутри, не дает покоя: «Вставай, сколько можно без дела сидеть» Ты знаешь, порой места себе не нахожу, маюсь надо что-то делать
Махаматджан, давно не видевший друга, вглядывался в него. Что-то изменилось в Гани. Внешне он выглядел таким, как прежде, разве похудел немного, только какой-то новой озорной живостью сверкали его полные огня глаза.
Что ты хочешь сказать? Я не понял тебя
Не прикидывайся. Ты все знаешь, не зря ведь грамоте учился. Зачем же делаешь вид, что ничего не понимаешь? И правду люди говорят, что грамотеи часто бывают слишком увертливы и много виляют хвостом!
О чем ты? Нашел грамотея! Да, я выучился кое-как читать и писать, но мудрецом от этого не стал! Да если бы я был действительно образованным, разве сидел бы в этой пещере?
Ладно, болтать пустое нет времени.
Молчу.
Ну и хорошо делаешь.
Чует мое сердце, задумал ты великое дело. Мир изменить захотел.
А ты уверен не получится?
Решил объявить угнетателям священную войну и стать эмир-лашкаром?
А ты думаешь, газават всегда начинали не такие, как мы с тобой? Особые? У которых вместо одной головы пять было, да десять рук? Нет, брат, точно такие. Только они не боялись собственной тени, не ползали по земле, как ужи.
Твоя правда, друг. Но только не забывай, что газават не детская игра, а дело трудное и опасное.
Ну что ж, если ты считаешь, что сражаться с захватчиками тебе не по плечу, живи себе в пещере да стреляй оленей. Это, конечно, безопасней. А господа чужаки пусть спокойно делают свои черные дела. Гани был рассержен так, что у него дрожали руки, и он с трудом, просыпая табак, свернул самокрутку.
Ты что, вот прямо сейчас и поднялся на газават, так, что ли? Ну, счастливого пути, засмеялся было Махаматджан, но, встретив гневный взгляд друга, примолк.
Здесь у нас ничего не вышло. Теперь я хочу двинуться в Кумул и связаться с тамошними повстанцами. Если хочешь, идем со мной
Эх, если бы ты это мне пару лет назад предложил Тогда, может, все было бы по-твоему
Предлагал ведь. Только ты и тогда стал оттягивать, а потом меня снова упрятали в тюрьму.
Слышал я, что и в Кумуле все притихло. Люди говорят, Ходжанияз-хаджи подписал договор с гоминьдановцами. Так что же теперь туда идти, догоревший костер заново не вспыхнет
А, черт бы всех побрал! Гани в гневе вырвал прочно вросший в землю большой камень и резким взмахом выбросил его из пещеры. Сила его искала выхода, но что делать, он не знал.
Надо посоветоваться с учителем Нусратом. Может быть, он подскажет, как поступить, задумчиво проговорил Махаматджан.
Вдруг, глянув искоса, Гани спросил приятеля:
Где твой конь?