«Вот ты какой! подумал Гани, впервые увидевший Ходжака. Правду люди говорят, что нос у тебя словно пятачок у жирного борова и так же всегда задран кверху!»
Если благословите, бек, я сейчас же отдам приказ разделать обеих коз. Из них такой шашлычок выйдет пальчики оближете!..
Скоро рассвет. Куда же еще есть? Завтра разделаемся с ними, холодно ответил бек.
Хорошо, хорошо, мой господин. Ходжак сделал знак слугам, те вытащили тулумы с кумысом из беседки и опустили их в арык, а коз загнали в загон.
Ты прямо на крыльях слетал домой, поддразнил его один из сидевших, может, у тебя на ногах крылья, шанъё?
У меня всегда вырастают крылья, когда наш бек у нас в гостях Фу, как хочется пить, во рту все пересохло!..
Ходжак выпил одну за другой несколько пиал кумыса и вдруг увидел Гани. Он много слышал о нем и, конечно, как и все баи ненавидел батура. Как-то ему на базаре показали Гани, и теперь он сразу узнал его.
Ты что здесь делаешь, вор?! изумленно спросил Ходжак и тут же сам испугался вырвавшегося слова.
Да вот решил прийти поучиться своему ремеслу у достойных наставников вроде тебя, шанъё, спокойно ответил Гани.
На мгновение повисло молчание, потом бурно захохотал Рахимджан, а затем засмеялись и другие. Даже бек не сдержался. Разглаживая усики, он подумал про себя: «Ну и язык же у этого бродяги! Эх, если бы вместо десятка этих дураков был у меня хоть один такой молодец. Ни умом, ни силой аллах его не обделил».
Ходжак был сражен наповал фразой Гани. Больше всего его расстроило, что вместе со всеми смеялся и бек. Шанъё готов был сразу броситься на Гани, но удержался, видя, что улыбка не сходит с лица бека. Потом он сообразил, что он Гани не противник. Вот если бы приказать дюжине слуг кинуться на него. Злобно взглянув на врага, Ходжак молча уселся в углу.
Попейте кумыса, шанъё, заботливо протянул ему пиалу один из гостей, часто пользовавшийся дарами Ходжака и потому всегда старавшийся угодить ему.
Наш Ходжаке человек щедрости необыкновенной, заговорил другой гость, пытаясь смягчить напряженность, если хотите, он завтра же пригласит нас всех к себе домой и устроит пир. Голову дать готов на отсечение, что так он и поступит!
А что? снова взбодрился Ходжак. Пусть только господин бек соизволит дать согласие, я хоть сейчас вас всех отсюда заберу. В волнении шанъё сунул мизинец в широкую ноздрю. Сидевшие напротив брезгливо скривились, а Гани, отворачиваясь, бросил:
Лезь глубже, клад на дне! и такой тут грянул хохот, что с ветвей деревьев шумно взлетели испуганные птицы.
В эту минуту в беседку сунулся слуга Ходжака и громким испуганным голосом позвал его:
Господин, господин!..
Закрой пасть! рявкнул на него шанъё, обернулся к беку, попросил извинения, прижав руку к груди и склонив голову, затем поднялся с места. Выйдя из беседки, он рванул слугу за грудки и прошипел:
Сколько раз говорил скотине! Даже если дом твой горит или отец твой сдох, не ори, а сделай незаметно знак! Решу, что надо, выйду. Ясно?
Увы, и этот шепот был слышен всем в беседке. Гани, понявший в чем дело, многозначительно подмигнул Махаматджану.
Зай Зай Зайнап!..
Что Зайнап? Не сдохла ли часом эта сучка?
Не-е-т украли Сбежала!..
Что ты несешь, дурак?! рассвирепевший шанъё изо всех сил толкнул слугу.
Эй, что там случилось? Чего ты так разбушевался? недовольно окликнул его бек.
Ходжак, уже снова замахнувшийся на слугу, услышав окрик, остановился, вернулся к столу и, снова приложив руки к груди, покорно сказал:
Извините, мой бек Сноха, моя сноха
Слышал я все! Кто ее украл?! В голосе бека Ходжак не уловил и намека на сочувствие.
Какой-то неизвестный вор
Говорят так: вор у вора украл, подсыпал соли на рану Гани.
На этот раз никто не засмеялся, но все гости переглянулись
Глава четвертая
И люди стараются управиться быстрее соседей, чтобы заслужить славу самых трудолюбивых и умелых. Особенно быстро и весело работает молодежь. С песнями и шутками парни валят стволы деревьев, разгребают камни, хвастаясь друг перед другом силой. Их подгонять не нужно, хотя песня-то как раз об этом.
Мирабы и кокбеши , собрав вокруг себя доверенных лиц, ходят по строительству, кого-то похваливая, кого-то поругивая, указывая что где делать. У неугомонной реки Каш есть одна скверная привычка. Каждый год норовит она прорваться через плотину, разрушить за-пруду высотою в рост человека. И потому ежегодно аксакалы собирают хашар, на который съезжаются все, кто пользуется водою канала, чтобы до того, как река успеет разрушить плотину и осушить канал, провести ремонтные работы. Ак остан самый большой канал на Или. Собственно, он и дает жизнь всей этой долине для дехкан-таранчи без воды жизнь невозможна. И нет на Или ни одного дехканина, который не участвовал бы в работах на Ак оста не. Может быть, поэтому самыми любимыми и популярными в народе являются «Песни остана», то есть песни, сложенные во время работ на канале.
У одной группы работников остановился всадник в вельветовом бешмете, подпоясанном черным поясом: