Джон сочувственно хмыкнул.
Для меня честь считать вас обоих еще и семьей, а не только союзниками. И все же я ничего так не хотел бы, как сказать жене, чем на самом деле занимаюсь.
Тут рассмеялся генерал Скайлер, выпустив в воздух облако дыма.
Как уже сказал Гамильтон, мои дочери невероятно близки. И это чудесно, когда речь идет о семейном единстве, но далеко не так хорошо, когда на кону государственная тайна. Но не переживай, продолжил Скайлер, похлопывая мужа старшей дочери по спине. Однажды тебя будут чествовать как истинного героя, способствовавшего рождению нашей нации.
Жаль только, что вас не будет здесь, чтобы насладиться всеми воздаваемыми вам почестями, вставил Алекс. Вы по-прежнему решительно настроены вернуться в Англию, когда война закончится?
Что я могу сказать? Джон пожал плечами. Я люблю эту страну и ее граждан, и в первую очередь мою прекрасную, восхитительную жену, но я англичанин. Считаю, что каждый человек должен помнить о своей стране и не вмешиваться больше необходимого в дела других. Да и в Анжелике больше европейского, чем она сама осознает. Она будет цвести в лондонском обществе, так же как и в Париже, Берлине, Риме и прочих европейских столицах.
Меня печалит мысль, что одна из моих дочерей будет отделена от семьи целым океаном. Но мысль о том, что имя Скайлеров, их наследие дойдет и до европейских берегов, приводит меня в восторг. Генерал Скайлер повернулся к Алексу. Только не вздумай вселять Элизе в голову никаких идей о переезде в Вест-Индию. Может, в Карибских колониях погода получше и денег побольше, чем в Северной Америке, но моя Элиза американка до мозга костей, как и миссис Вашингтон, и она не будет чувствовать себя дома ни в какой другой стране.
Алекс рассмеялся.
Спите спокойно, волноваться не о чем, я гарантирую. Пусть мое тело было рождено в Вест-Индии, но мой разум спал, пока я не оказался у здешних берегов. Для меня это такой же дом, как и для вашей чудесной дочери, и я не могу вообразить себе, что поселюсь где-либо еще.
Генерал кивнул, но беспокойство так и не исчезло с его лица.
Ай ,
сказал он наконец, и это старомодное словечко напомнило о его голландских корнях. Вы с моей дочерью отличная пара, о такой судьбе для своего ребенка мечтает всякий родитель.
Алекс нахмурился.
Ваши слова льстят мне, но вот мрачный тон заставляет сомневаться, что это похвала. Я чем-то оскорбил вас, сэр?
Что? отозвался Скайлер. О, нет, нет. У меня два замечательнейших зятя, которыми я очень горжусь.
Но? настаивал Алекс.
Скайлер махнул рукой на договор о поставках оружия, лежащий на столе.
Эти ружья предназначены для Йорктауна, Вирджиния. Генерал Корнуоллис собирает все свои силы, и генерал Вашингтон, похоже, намеревается разгромить британцев и закончить войну одним ударом. Я так полагаю, что ты, вернувшись на службу через несколько дней, собираешься последовать за генералом Вашингтоном на поле битвы?
Пришла очередь Алекса задумчиво примолкнуть. Он чувствовал на себе пристальные взгляды тестя и деверя.
Не совсем.
Не совсем? повторил Джон, пыхнув сигарой. Звучит довольно зловеще.
Алекс сделал глубокий вдох.
Я решил просить генерала Вашингтона выделить мне в командование собственную часть.
Было бы не совсем точным сказать, что генерал Скайлер вытаращился на него. Старый голландец был слишком сдержанным, как в жизни, так и на службе, чтобы выдать себя таким образом. Но спина старика заметно выпрямилась. Плотная ткань его мундира слегка натянулась, и столь же натянутым был его голос, стоило ему заговорить.
Патриотизм и храбрость два самых лучших качества, которыми может похвастаться мужчина. Но есть огромная разница между усердием и, с позволения сказать, упертостью.
Алекс открыл было рот, чтобы возразить, но его тесть, который к тому же был старшим по званию, заговорил первым, тем самым заставив Алекса умолкнуть.
Ты был на поле битвы фактически всего раз, продолжил генерал. При Монмуте, и насколько я составил представление со слов самого генерала Вашингтона, проявил себя весьма достойно, однако не без того, что можно было бы счесть безалаберным отношением к собственному благополучию. Вашингтон сказал, выглядело все это так, словно ты хотел умереть на поле битвы, как какой-то викинг, как будто только смерть от меча или пули могла обеспечить тебе путь в Асгард.
Сэр, я могу заверить вас, начал Алекс вынужденные объяснения, что у меня не было подобных мыслей. Более того, если в голове моей и были какие-то мысли, то я этого совсем не помню. Я жаждал лишь изгнать врага с земли моей любимой страны, и потому не обращал внимания на собственную безопасность.
Вот об этом-то я и говорю, заявил генерал Скайлер. Разница между командиром и простым солдатом в том, что командир сохраняет хладнокровие даже в бою. Он видит не один фланг, и даже не всю битву, он оценивает ход войны в целом и свое место в ней и помнит обо всех, кто служит под его началом. Если бы все наши командующие полегли на поле брани вместе со своими солдатами в первой же битве, некому было бы вести нашу армию к победе. Она превратилась бы в толпу неорганизованных людей, бесцельно мечущихся по полю, пока противник уничтожает их всех на корню.