Вульф Боуборн.
От неожиданности я сразу же кладу руку на рукоять ножа, готовясь вернуться к тем мрачным дням, когда работал на Райана, но, когда я выхожу в общий зал, из меня вырывается изумленный смех.
Я изумляюсь.
Фольк Блейдборн?
За угловым столом с полупустой кружкой эля в одиночестве сидит, пожалуй, единственный человек на земле, которого я могу считать другом.
Фольк старше меня на десяток лет, его аккуратно уложенные волосы уже седеют на висках, но ему это идет. Его открытое лицо покрыто оспинами от прыщей в юности, но шрамы не мешают женщинам восхищаться им. Добавляет привлекательности ровный ряд зубов редкость для такого города, как Блэкуотер.
Он широко улыбается.
Иди сюда, дьявол.
Я подхожу к его столику и качаю головой, думая о том, насколько мала вероятность случайно встретить его здесь хотя, возможно, это не так уж странно, учитывая тип путешественников, которых привлекает Блэкуотер. Мы с Фольком вместе обучались в армии Золотой Стражи. Оба бастарды по рождению, нам дали одну фамилию Блейдборн, чтобы как-то обозначить, и он до сих пор ее носит. После того как он был ранен в одной из стычек, семья Валверэй освободила его от службы из-за поврежденной ноги. Но человеку нужно есть, поэтому Фольк стал наемным шпионом для тех, кто платит.
Ты уж прости, что я не встаю, шутит Фольк, похлопывая себя по больной ноге. Его трость прислонена к стене.
Я опускаюсь на свободное место напротив него и сжимаю его руку в знак приветствия. Его хватка крепка, как никогда.
Ты здесь остановился?
Да. А что тебя привело в эту дыру, а? Насколько я слышал, ты оставил эту жизнь позади. Ушел на покой.
Да. Оставил. Насколько это вообще возможно. Я бросаю взгляд в сторону лестницы мне нужно не пропустить слуг, которые должны подняться с водой для ванны Сабины, чтобы я мог отпереть дверь.
Я выпью за это. Он поднимает свой бокал, замечает, что мне нечего пить, и пытается позвать кого-то, но я качаю головой.
В данный момент я не могу составить тебе компанию, старина. К сожалению. У меня неотложные дела. Я снова бросаю взгляд в сторону лестницы.
Его темные глаза лукаво блестят.
Уж не связано ли это с голой красоткой, о которой все говорят, а? Судя по сплетням, я спустился из своей комнаты слишком поздно, чтобы рассмотреть ее.
Я упираюсь кулаками в стол, сгорбившись над свечой, и скрежещу зубами при мысли о похотливых фантазиях каждого мужчины
в Блэкуотере, связанных с Сабиной.
Фольк смеется.
Полегче, здоровяк. Значит, речь идет о девушке. Кто она?
Невеста Райана.
Черт. Он одним махом допивает остатки эля, затем вытирает рот рукавом и наклоняется ко мне через стол. Ты в полной жопе, да, Вульф?
С чего ты это взял? Потому что я здесь с твоей уродливой задницей?
Потому что мужчина не вздрагивает при одном только упоминании о женщине, если он не заинтересован в том, чтобы трахнуть ее.
Я подавляю легкую дрожь в руках, не желая, чтобы Фольк знал, как близок он к истине. Однако зоркие глаза Фолька все равно все замечают. В конце концов, он шпион, обученный улавливать все детали. Он тяжело и покорно вздыхает, от чего пламя свечи колеблется. В его голосе звучит жалость.
Значит, все еще хуже, да? Это больше, чем похоть.
Мои руки сжимаются в кулаки. Я облажался, когда поцеловал Сабину, это правда, но это был просто эффект от того, что я несколько недель обходился без секса и у меня на коленях сидела красивая девушка. Это не было чем-то большим. Это не может быть чем-то большим.
Ты любишь ее? Фольк спрашивает нехарактерно мягким тоном, словно моя любовь к Сабине была бы самой ужасной и самой прекрасной вещью на свете.
Конечно, нет. Не будь смешным. Она принадлежит Райану.
Фольк поднимает руки ладонями вверх, пожимая плечами, как бы говоря, что эти две вещи не являются взаимоисключающими. Она может принадлежать Райану, а я могу быть в нее влюблен.
Что является полнейшей чушью.
Я встаю, отодвигая стул на несколько дюймов назад, и ухмыляюсь Фольку, пытаясь скрыть, как сильно колотится мое сердце. Я говорю ему:
Рад был тебя видеть, Фольк, хоть ты и выглядишь сейчас как старик. Но прежде чем отвернуться, я делаю паузу. Что привело тебя в город? Хотя в моем тоне не слышно напряжения, мы оба знаем истинную природу его работы, и будет удивительно, если никто не погибнет, пока он в городе.
Его карие глаза отражают огонь свечи. Он барабанит костяшками пальцев по столу. Рат-а-тат. Рат-а-тат. На секунду я чувствую уверенность, что он заговорит о волканских налетчиках. Я не могу первым заговорить об этом. Я буду похож на сумасшедшего, если начну рассказывать о пробудившихся золотых когтях и волканских бандитах, которые перебрались через стену после пятисот лет изоляции. Фанатичных уличных проповедников, утверждающих, что спящие боги скоро проснутся, хватает, и мне не нужно пополнять их ряды. Кроме того, люди веками пророчат их пробуждение.
И что же произошло? Да ни черта, вот что.
И все же мой пульс стучит, как мучительные звуки капающей воды, пока я жду его ответа.
Он наклоняется вперед над свечой, внимательно осматривая общий зал в поисках подслушивающих, но мы одни, если не считать старика в углу.