Мари Руткоски «Снежный мост»
Мальчик был болен.
Но не это так волновало его мать. Он часто болел, и она уже привыкла к тому, как его глаза затуманивались лихорадкой. Иногда, когда жар спадал и опасения были позади, она втайне радовалась его недомоганию. Она могла ни с кем его не делить. Его учителей отсылали. Его руки и ноги, отяжелевшие от сонливости, странным образом казались более здоровыми, чем обычно, крепкими и уверенными. Он был хилым созданием. Высоким для своего возраста. Большие глаза. Костлявый. Она считала, что, повзрослев, он станет красивым.
Его отец не соглашался. Возражения звучали беспечно, почти с любовью: для отца это было поводом похвалить любовь сына к книгам.
Не красивым, говорил ее муж, когда они были одни в своей спальной комнате и огонь в очаге почти гаснул. Мудрым.
Он не может стать и тем, и другим?
О боги, надеюсь, нет. Одного из этих качеств будет достаточно.
Она вздохнула, вспоминая этот разговор. Она сидела у постели сына, стараясь не помять платье. Когда она положила руку на его подушку, мальчик, переворачивая страницу, приник к ее ладони. Он не поднял глаз от своей книги. Его плечи и лицо были напряжены. То, что тлело внутри него, не было лихорадкой.
Она погладила его по темным волосам.
Время подходит. Карета ждет.
Еще немного.
Ее рука ныла от неудобного положения и веса мальчика. Она изменила позу.
Не уходи, попросил он.
Арин. Я должна.
Он дернулся в сторону.
Почему? Лишь потому, что этого хочет Анирэ? Все, чего она хочет, это обглодать принца. Она паучиха.
Не думаю, что паучихи обгладывают.
Он резко захлопнул книгу.
Тогда лисица. Злая, коварная лисица.
Этот бал важен для твоей сестры. Мы с твоим отцом должны посетить его вместе с ней, а о тебе, пока нас не будет, позаботится нянечка. И все же ей не хотелось оставлять Арина. Ее задерживал не его недуг, который уже почти отступил, а злость, сдерживаемая и дрожащая. Что твоя сестра сделала?
Он перекатился и спрятал лицо в подушку.
Ничего, услышала она приглушенный ответ.
Если ты скажешь мне, я тоже тебе кое-что расскажу.
Он повернулся так, что с белоснежных холмов подушки на нее уставился серый глаз.
Кое-что?
Секрет.
Теперь он смотрел на нее в оба глаза.
Секрет... и сказку?
Маленький хитрец. Ты хочешь, чтобы я увлеклась сказкой и забыла про бал. Что подумает королевская семья, если меня там не будет? Тебе не нужны сказки. У тебя есть книга. Но тут она повнимательнее посмотрела на то, что он читал, и нахмурилась. Говори, сказала она более строго, чем намеревалась. Что Анирэ сделала?
Она сказала, что помнит, как я родился.
Верно.
Ее дочь была на десять лет старше сына и сейчас уже превратилась в молодую женщину.
Она сказала, прошептал Арин, что я родился в год смерти. Что, перед тем как дать мне имя, ты ждала несколько месяцев, чтобы мои именины выпали на год другого бога.
Что ж. Она повертела в пальцах свою серьгу с изумрудом. Да. Все матери в тот год делали это. Кроме, разве что, тех немногих, кто полагал, что, рожденные в год смерти, их дети однажды станут воинами. "Но кто, содрогнувшись, подумала она, захочет этого?" Как глупо волноваться из-за этого, Арин. Важно имя, не рождение.
Однако целых две поры он оставался без имени. Он родился в расцвет знака смерти.
Она отвела взгляд от бледного лица мальчика.
Анирэ сказала, что я родился скелетом.
Ее взгляд метнулся обратно к нему.
Что?
Она сказала, что я был одни кости. Суставы моих пальцев казались жемчужинами.
Теперь уже ей пришлось скрывать злость.
Анирэ сказала, что ты молилась богам, чтобы они дали мне плоть, продолжил он. И они дали, но недостаточно. Поэтому я такой тощий.
Милое дитя, это неправда.
Я знаю, что это неправда! Но серые глаза Арина блестели страхом, и что-то в нем уловило, что она заметила это. Затаившаяся до этого мгновения ярость прорвалась сквозь его ужас и освободилась. Я ненавижу ее.
Неправда.
Правда, сказал он. Ненавижу!
Шш. У тебя и так болит горло. Хочешь потерять голос?
Он глотнул воздуха и подавился им. По его щекам потекли слезы.
Я ненавижу ее, хрипло сказал он.
Она тоже сейчас испытывала к своей дочери не самые добрые чувства. Сказать ребенку такой ужасающий бред!
Пусть карета подождет. Я расскажу тебе и сказку, и секрет.
От слез его ресницы слиплись, а лицо блестело.
И то, и другое?
Да, заверила она его и взяла в руки книгу, которая лежала на постели. Заголовок был написан на другом языке
и это ей понравилось. Я точно смогу предложить тебе что-нибудь получше этого.
Он уже прекратил плакать.
Мне нравится эта книга.
Как тебе может нравиться что-то, написанное валорианцами?
Валорианцы интересные. Они другие.
Да, другие.
Один лишь вид напечатанных на страницах слов чужого языка заставил ее ощутить страх. Она никогда не была в Валории, но все знали, каковы люди в этой стране: безбожные, жестокие. Кровожадные. Даже женщины там воевали. Она не могла этого представить. И ходили слухи...
Она отложила книгу.
Итак, сказка.
Теперь Арин затих. Он благодарно прикоснулся к ее ладони и вложил свои пальцы в ее. Она насладилась этой небольшой долей тепла, которое укрылось в ее руке, подобно птичке.