Я не сумею, Лэйн, всхлипнула она, чувствуя, как слеза чертит дорожку вдоль щеки. Я бы и рада помочь, но не сумею.
Взгляды сестер встретились. Сэйбл показалось, что ее кольнули чем-то острым. Как выразительны были глаза Лэйн!
Ты в долгу у меня, не забывай этого, Сэйбл.
То, о чем она хотела напомнить (как будто это можно было забыть!), случилось прекрасным весенним вечером, когда сестры совершали прогулку верхом в окрестностях форта Макферсон и спешились, чтобы немного отдохнуть.
Индейцы сиу появились словно из-под земли. Не было никакой надежды добежать до привязанных поодаль лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие сестер, падали, так и не успев сделать ни одного выстрела. Сэйбл не нашла ничего лучшего, как забиться в истерике от неожиданности и страха, зато Лэйн подтолкнула сестру к лошади ближайшего упавшего кавалериста, подхватила его ружье и начала отстреливаться, прикрывая ее бегство. Как только у нее кончились патроны, один из индейцев, особенно жутко размалеванный и наиболее жестокий на вид, оглушил ее ударом томагавка и перебросил через спину своей лошади. Трудно было сказать, был ли шанс на спасение у них обеих, но факт оставался фактом: она оказалась в плену, спасая Сэйбл.
«И сколько же страданий ей пришлось вынести в то время, пока я жила привычной жизнью, в полной безопасности».
Неизвестно, как долго Сэйбл занималась бы самобичеванием, но дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Ричард Кавано, казалось, заполнил собой весь дверной проем. Три верхние пуговицы на его форме были расстегнуты, стакан виски дрожал в руке. Он обвел комнату налитыми кровью глазами, нашел колыбель и впился взглядом в спящего ребенка. Сэйбл сделала невольный шаг в том же направлении. До сих пор ей не приходилось видеть отца в таком состоянии: непричесанным, небритым, пьяным. Это было не только неприятное, но и пугающее зрелище.
Пришел посмотреть на внука, да, папа? спросила Лэйн, и Сэйбл была поражена тем, с каким хладнокровием держалась сестра.
Значит, мальчик, подумал полковник, и на секунду гордость заставила его выпрямиться. Но тотчас ему бросились в глаза черные волосики ребенка. Гнев вернулся, еще более яростный, чем прежде. Лицо Ричарда Кавано презрительно скривилось.
Это это Слова застряли у него в горле, словно что-то кислое, едкое, и он выплюнул их с отвращением:
Это не мой внук!
Папа, сказала Лэйн твердо, хотя глаза ее наполнились слезами, это моя плоть и кровь, а значит, он
Отродье дьявола! прорычал полковник и нетвердо шагнул в Комнату, не в силах оторвать взгляда от ребенка.
Перестань, папа! крикнула Сэйбл в ужасе и, поскольку отец продолжал подступать к колыбели, повисла на его рукаве. Вспомни, через что пришлось пройти Лэйн!
Я помню, тыквочка, хорошо помню. Кавано оскалился в зловещей улыбке. Я как раз собираюсь устроить так, чтобы ее мучения кончились раз и навсегда.
На его лице застыло упрямое, неколебимое выражение, в котором и впрямь было что-то дьявольское. Сэйбл отпрянула. Он отвернулся и вышел, хлопнув дверью.
Сэйбл почувствовала, что с ней происходит нечто очень страннее. Подбородок сам собой выпятился, плечи приподнялись и расправились. Что-то новое, некогда не испытанное родилось и крепло в ней. Лэйн и Мелани переглянулись. Им стало ясно без слов, что Сэйбл, избалованное дитя Ричарда Кавано, приняла решение доставить ребенка отцу вождю воинственного племени сиу, Черному Волку.
Глава 2
Несколько голосов, не более приятных для слуха, поддержали шуточку лошадиным ржанием. Глаза Сэйбл сузились, губы сжались в тонкую линию: примерно такая же реакция
на ее просьбу следовала в каждом подобном заведении.
Я могу повторить, что от вас требуется, если вы глухой, сказала она, и крепыш, продолжавший похохатывать, мигом умолк. Насколько мне помнится, я выразилась ясно: я желаю нанять вас в качестве проводника до земель индейцев сиу.
Я не глухой, но и не дурак, и лезть к черту в пасть не собираюсь. Крепыш сверкнул маленькими глазками и погладил мясистой рукой густую растительность на лице. А вот у вас, мэм, нет и унции мозгов. Ни один из местных, будь он хоть недоумок, не наймется в проводники к белой женщине, которую зачем-то несет к дикарям! Гляньте на себя в зеркало, может, что и поймете.
Сэйбл почувствовала, что начинает отчаиваться. Покинув Вашингтон несколько недель назад, она понятия не имела о том, что возникнет препятствие такого рода. Тогда ей казалось, что все пойдет как по маслу, стоит только улизнуть из отцовского дома. Она беспокоилась лишь о том, как правильно кормить, одевать и защищать вверенного ей ребенка. И вот теперь оказалось, что главная проблема вовсе не в этом.
Я заплачу вам по-королевски!
Да нет таких денег, чтоб заплатить за эту работенку. Крепыш отвернулся к стойке и лихо опрокинул в заросший рот стопарик виски.
Вы должны мне помочь! настаивала Сэйбл, ухватив его за рукав.
Глазки, затерявшиеся в растительности, опустились на ее руку, холеную, белую и нежную, как брюшко котенка, так странно смотревшуюся на грязном рукаве. Казалось, бородач раздумывает.