– Чтобы они чувствовали ответственность за багаж». – «Слушайте, дедуля, моя мать просила доставить вас в предгорья Кавказского хребта, к вашей сестре. Вы должны мне верить». Но все равно Павел Миронович настаивал на оценке груза до последней минуты. И вот теперь стоит надутый, с укоризной глядя на своего провожатого. Игорь подмигнул старику. Тот с шумом втянул в себя сырой воздух багажного отделения и обиженно отвернулся…
– Получите квитанцию, расплатитесь и за мной! – скомандовал носильщик.
Игорь обернулся к подопечному.
– Платите, Павел Миронович!
– Сколько? – испуганно спросил старик. Игорь назвал сумму, указанную в квитанции. Запавшие губы Павла Мироновича довольно выпятились – не ожидал он такой дешевизны.
– Рано ликуете, сударь. Основная оплата пойдет через носильщика. Не за так же он крутился мелким бесом. Да и прямая доставка к багажному вагону будет стоить, – охладил Игорь своего подопечного. – Если вы не желаете быть таким, как большинство граждан.
Но Павел Миронович быстро сориентировался.
– Вот вам пятьдесят рублей, Игорь, распоряжайтесь, – великодушно проговорил старик. – Надеюсь, хватит?!
– Браво! – ответил Игорь. – Красивый жест. Но будьте осторожны. Одного моего знакомого такие движения подвели к следователю по особо важным делам.
– Ох и язык у вас, Игорь. Таким были скромным мальчиком.
Павел Миронович был доволен своим провожатым. Болтает, правда, много. Такой говоруньей была и его мать, старая приятельница Павла Мироновича. Именно по ее рекомендации старик доверился Игорю, тридцатипятилетнему шоферу «скорой помощи»…
– Не отставайте, папаша! – обронил через плечо Игорь. – Весовщица глядит нам вслед, точно обманутая кошка.
Павел Миронович презрительно поджал губы, еще раз провел ладонью по лацканам пиджака, убедился, что квитанции надежно упрятаны, и припустился за носильщиком.
В рабочем тоннеле было малолюдно. На грубых просторных тележках висели таблички с номерами поездов. Их загружали по мере поступления багажа. Потом электрокар потянет тележки к багажному вагону. Как раз сейчас под загрузкой стояли тележки с номером кисловодского поезда. Нельзя было сказать, чтоб грузчики небрежно обращались с багажом. Наоборот, складывали довольно аккуратно.
– Ваши опасения были напрасны! – воскликнул Игорь. – Мальчики работают на совесть. Целы были бы ваши тарелки, сударь…
Казалось, тоннель не имел конца.
– Послушайте, Игорь… а третий билет? Так и пропадет? – проговорил Павел Миронович.
– Не позволим! – обрадовался Игорь возможности стряхнуть с себя тягостные мысли. – Еще есть время. Побегу, сдам… Я и забыл о билете. Он у вас?
Игорь взял билет. Если послать носильщика в камеру хранения за чемоданами, то можно успеть продать билет. Или сдать. Глупо пропадать билету. И носильщик с этим согласился.
– Конечно. Лучше живые деньги, чем дырявая картонка, – рассудительно одобрил Расилов, толкая тележку.
Он кивал головой в такт движению и что-то напевал по-татарски.
– А что, Муртаз, много людей вашей национальности в носильщиках?
– Не носильщик… Станционный рабочий! – чему-то обиделся Расилов. – А татары… Еще с царской железки осталось. Традиция. Мой папа был носильщик.
– Станционный рабочий, – участливо поправил Игорь.
– Носильщик! Тогда не было станционных рабочих.
Игорь подавил улыбку и развел руками: мол, никак не угодить.
– Станционный рабочий, – проговорил Расилов. – Неделю двор убираю, платформы подметаю или пути чищу. Снег, понимаешь, зимой. Летом бумажки от мороженого бросают, рельса не видать… А неделю вещи ношу – носильщик… В Москве, говорят, носильщики только носильщики. Правильно! Человек должен специалист быть.