Угур зло вскинулся, но холодного, насмешливого взгляда внука не выдержал, отвел глаза.
Она сама выбрала свой путь! Сама согласилась идти с ним до конца!
Ты мог приказать, ты старший, зло зашипел Ашту, но тут же замолчал, взяв себя в руки, и дальнейший его голос был все так же спокоен и насмешлив, но сейчас я не об этом. Скажи мне, старик, сколько заплатили тебе остроухие.
Что ты несешь?!
Как ни странно, после такого возмущенного вопроса, Ашту успокоился, понимая, что старик не играет.
Адруг. Прикрывал эльфов, пытавшихся схватить меня.
Этого не может быть, возразил старик, но уверенности в его словах не было.
Я хочу знать, кто последнее время вел себя странно. Поднимал неудобные темы, исчезал, вел себя не так как обычно.
Старик задумался. Сложил руки на коленях, переплетя пальцы, и наконец заговорил:
Из племени недавно были изгнаны пятеро. Сильные, молодые, но глупые.
Ашту хохотнул зло.
Не ехидничай. Действительно глупые! Кто еще может кричать о величии Света и необходимости подчиняться эльфам.
Только пятеро?
Да.
Имена, род?
Нет у них больше имен, как и рода.
Тьма, старик, мне нужно знать, кто они, как выглядят! не сдержавшись рявкнул Ашту. Дед бесил его.
Кажется, старший все же смутился. Взгляд опустил и принялся описывать изгнанников.
Ничего интересного, обычные. Слишком обычные молодые адруги. Это будет тяжело.
Что ж, спасибо, старик. Ашту поднялся и, потянувшись, пошел к выходу.
Скагар
Ашту!
Мне действительно жаль.
Ашту лишь хмыкнул, не обернувшись и ничего не сказав, удалился.
Он прошел уже половину деревни, не собираясь задерживаться в ней дольше необходимого. Вот только не смог, остановился, зажмурившись и не решаясь сделать еще хоть шаг. Постоял, прислушиваясь к ровному
гулу поселения.
Щебетали, весело переговариваясь, женщины. Визжала ребятня, гоняя по двору набитый сухой травой пузырь. Шутили мужчины, отдыхая на солнце у длинных, приземистых домов.
Вздохнув и открыв глаза, Ашту повернулся и быстро, чтобы не передумать, прошагал между оградами двух домов, обошел аккуратно группку детей, выламывающих лед, сохранившийся на луже в тени, выступил на край пустыря, окружавшего обжитую часть.
Дом стоял все там же, на отшибе. Почти такой же, как и был: полночные народы строили качественно, надолго. Только чернели сохранившиеся пятна копоти у окна и двери, штукатурка облезла, обнажая серый камень стен, да на крыше поселилась неунывающая живица, протянув блеклые розовые бутоны к высокому солнцу.
Глава 6
Лицо Тиври покраснело, высокая крепкая фигура сгорбилась, будто вздорный сын собрался вцепиться в безэмоционального отца.
Скагар прижался к ноге матери, сквозь рассыпавшуюся челку наблюдая за ссорой взрослых с затаенной надеждой. Пускай отец уйдет, пускай дед выгонит его!
Я достроил дом. Так что мы уходим! Селья, Скагар за мной!
Селья и не думай, наконец повысил голос дед, останавливая дернувшуюся невестку, не позволяя ей сделать непоправимое.
Скагар смотрел на мать со страхом. Почему она дернулась, зачем собралась идти за отцом.
Селья! взревел Тиври, сжимая кулаки.
Он мой муж, таки, тихо обронила мама и, осторожно оторвав ладошку Скагара от юбки, сжала ее в своей руке.
Себя не жалко, так хоть о сыне подумай, пытался достучаться до невестки дед, старательно не глядя на сына.
Он мой муж, таки, тихо повторила мать и, опустив взгляд, пошла к застывшему отцу.
Не лезь не в свое дело, старик! радостно осклабился Тиври и вышел вон, не глядя идет ли за ним жена и сын.
Но те брели, мать так и не подняла взгляда, а Скагар с тоской оборачивался на оставшийся позади большой семейный дом.
Новый домик был маленький. Меньше чем комната для младших оставшаяся в прошлом.
Не смей рыдать! взревел отец, в очередной раз опуская длинную тонкую палку на руки Скагара, пытавшегося прикрыться, скрестив их над головой.
Мать, вскрикнув еще раз, попыталась остановить разбушевавшегося отца, повисла на его руке.
Не смей! еще пуще взревел Тиври, легко отшвырнув маленькую женщину. Следующий удар уже достался ей. Не смей делать из него бабского последыша! Он мой сын и должен быть сильным, должен с достоинством принимать наказание.
Успокоившись, Тиври сел у стола, перебирая наконечники для стрел. Мать, не смея пошевелиться, застыла у стены. Каштановые волосы растрепались, залепив красивое, но осунувшееся лицо, ее карие глаза смотрели в одну точку, распластанную на полу и так же не смевшую подать звука.
Вставай! разобрав наконечники на две кучки, велел отец.
Скагар попытался, но боль сковала тело, не позволяя пошевелиться. Изо рта вырвался тихий стон, но даже желай мальчик заплакать, не смог бы.
Вставай!
Скагар дернулся, попытался опереться на руку, но та не слушалась, превратившись в единый ком боли. Сознание, и до того периодически меркнувшее, покинуло маленькое тело.
Очнулся Скагар в домике знахарки. Айша смотрела на него ласковыми глазами цвета летнего неба и протягивала в плошке жуткое, вонючее зелье. Отхлебнув предложенное, мальчишка задергался на лавке, отворачиваясь и отбиваясь.
Ну-ка прекрати! грозно сдвинув брови, велела Айша. Пей.