Дети, утомлённые дорогой, были вымыты и уложены, а Ирина, Леонид Александрович и все остальные, задействованные в мануфактурной выставке, стали обсуждать что и как они будут делать с утра.
Не было только графа Забела, который ещё на подъезде к столице, извинился и поехал к себе. Ирине было жаль, что Андрей Забела не может остаться с ними, но она понимала, что это не Никольский уезд, это столица и здесь совершенно по-другому будет выглядеть пребывание графа под одной крышей с Ирэн.
Как и всегда дел было невпроворот. Ирина с отцом должны были поехать в Мануфактур-коллегию, чтобы получить выставочный паспорт, с которым они должны были поехать в Манеж, где и проходила выставка. По паспорту у них уже должно было быть выделено помещение, где они будут размещать свои товары.
Звучало всё неплохо. Но Ирина предполагала, что не всё так просто делается как звучит, особенно в большом городе.
Ну да ладно, уже засыпая, подумала Ирина, «волков бояться в лес не ходить».
***
Рано утром, после сытного завтрака, которым их обеспечил местный повар, Ирина с отцом поехали в Мануфактур-коллегию.
Письмо-приглашение на выставку было подписано министром, но, конечно, сам он не занимался такими вопросами, для этого и была создана мануфактур-коллегия.
Несмотря на раннее утро в здании Коллегии, которое располагалось недалеко от Манежа, в одном из переулков, было многолюдно.
Ирине с отцом пришлось просидеть около часа, пока один из чиновников, наконец-то соизволил обратить на них внимание. Леонид Александрович показал приглашение и их сразу провели на второй этаж к кабинету главы мануфактур-коллегии.
Главой коллегии был Александр Васильевич Алябьев. Мужчина примерно сорока пяти лет встретил Леонида Александровича и Ирэн весьма неприветливо. Внимательно рассмотрев письмо-приглашение от Тенишева, он строго взглянул на Ирэн.
Госпожа Виленская, а вы сами собираетесь выставляться на мануфактурной выставке? спросил он
Ирэн Лопатина, баронесса, Ирина не собиралась давать повод какому-то чиновнику себя унижать, поэтому говорила сухо и я не понимаю ваш вопрос.
Леонид Александрович подобрался, тоже почувствовав, что ситуация становится странной.
Что же здесь непонятного, Ирэн Леонидовна, неприятно улыбнулся глава мануфактур-коллегии и повторил, я спрашиваю, вы действительно сами собираетесь выставляться на выставке?
Ирэн оглянулась на отца. Леонид Александрович спросил:
Позвольте господин Алябьев, но я тоже не понимаю ваш вопрос. Какая разница кто собирается выставляться.
Значит паспорт я выписываю на вас, господин Лопатин? чиновник продолжал задавать вопрос, не объясняя причину
Объясните нам в чём разница, если вы оформите документ на меня или на отца? Ирина решила, что надо заканчивать этот странный
допрос.
Но как же, госпожа баронесса, там не будет женщин, представляющих товары. Если я впишу в паспорт вас, вы попадёте в списки и это опубликуют в газете. И все узнают, что вы сами стоите на выставке, наконец-то снизошёл до объяснения чиновник.
Понимая, что снова совершенно не вписывается в картину этого мира, Ирина тем не менее сказала:
Вписывайте моё имя, не волнуйтесь,
А про себя подумала:
Я переживу
После кабинета главы Ирину с отцом отвели в большой зал, где, за одним из десятка стоящих в зале столов, им выдали выставочный паспорт. Это был плотный лист бумаги с большой печатью, на которой были изображены всё те же купола, но не с орлом, а с чем-то похожим на молот и наковальню. Ирина подумала, что много позже, лет этак через двести молот и наковальня легко могут трансформироваться в «серп и молот*».
(*серп и молот символ, олицетворяющий единство рабочих и крестьян. Являлся главной государственной советской эмблемой, а также одним из основных символов коммунистического движения)
Но для себя решила, что пусть уже лучше остаются купола, чем придёт «кровавое время», когда брат шёл на брата, а тех, кто использовал серп в своём нелёгком крестьянском труде, объявили кулаками и врагами. И под эгидой «красного террора» отнимали всё, что люди вырастили. А она постарается, чтобы её изобретения помогли империи в этой реальности стать сильнее и сделать жизнь для людей комфортнее.
Казалось, что неприятности кончились, особо не начавшись, и сейчас дело только за тем, чтобы всё привезти в Манеж и подготовится к открытию, которое должно было состояться через день
Но когда приехали в Манеж и передали документ представителю мануфактур-коллегии, встречавшему участников, тот странно взглянул на Ирэн и Леонида Александровича. Потом снова посмотрел в паспорт, хмыкнул, но пригласив жестом руки следовать за ним, повёл Лопатиных мимо уже почти собранных красивых стендов.
Ирэн смотрела по сторонам и гадала, где же будет их место. Когда они дошли до центра, Ирина с замиранием сердца подумала:
Неужели нас разместили здесь, в самом центре мануфактурной выставки?
Но нет, служащий прошёл мимо и повёл Лопатиных дальше. И они прошли весь Манеж и завернули в коридор, за которым находилось небольшое полутёмное помещение, в котором ничего не было возведено.
Служащий остановился, ещё раз взглянул на паспорт, потом на Лопатина и сказал: